Приятель фаворитки. Царственный пленник - Энтони Хоуп

– Так как же, Джеймс? – настаивал король, – дать ему мисс Кинтон или нет?

Герцог Монмут понял, что его игра проиграна.

– Ах, ваше величество, пусть он берет ее! – постарался улыбнуться он, – и будем надеяться, что двор скоро будет опять украшен ее присутствием.

При этих словах я, совершенно неожиданно для себя самого, разразился коротким, но громким смехом, что было конечно крайне неуместно. Король обернулся ко мне, высоко подняв брови, и спросил:

– Позвольте узнать то, что так позабавило вас, мистер Дэл?

– Простите, ваше величество, я сам не знаю, почему рассмеялся, и прошу за это прощения, – ответил я.

– Однако же вы думали о чем-нибудь в это время? – настаивал король.

– Да, ваше величество, и думал я, если уж на то пошло, вот о чем: если я не желал венчаться в Кале, то еще меньше того желал бы венчаться здесь, в Уайтхолле.

Наступило молчание. Наконец его прервал граф Рочестер.

– Должно быть, я – глуп, – сказал он, – я совершенно не понимаю того, что сказал мистер Дэл.

– Очень возможно, милорд, – отозвался король и, лукаво улыбаясь, спросил герцога Монмута: – а ты, сын мой, так же – глуп, как милорд, и так же не понимаешь, что хотел сказать мистер Дэл?

Молодой человек, как видно, не знал, сердиться ли ему или смеяться. Я разбил все его мечты, но это были только мечты. Между тем я поступил как раз так же и с де Перренкуром, и это утешало меня. Едва ли он мог чем-нибудь повредить мне, и не из страха, а из расположения к нему я был очень рад, когда увидел, что его лицо прояснилось и на губах появилась улыбка.

– Шут с ним! – добродушно сказал он. – Я его понял. Надо сознаться, что этот малый не глуп.

– Благодарю, ваше высочество, за лестное мнение, – поклонился я.

– Однако это скучно! – вздохнул Рочестер. – Не пойдем ли мы дальше?

– Идите с Джеймсом, – произнес король, – а мистеру Дэлу я хочу сказать еще несколько слов.

Те, откланявшись, отошли.

Тогда он обратился ко мне:

– Так вы хотите покинуть нас? Я мог бы найти вам занятия здесь.

Я не знал, что ответить на это.

Король заметил мое колебание и тихо произнес:

– Ни с де Перренкуром, ни с королем Франции мои дела еще не окончены. Не смотрите на меня так недоверчиво, мистер Дэл! Говорю вам, что игра еще не кончена, а мои карты не все открыты.

Он опустил голову на руки и снова задумался. Настало молчание. Не стану отрицать, что замолкнувшее на время честолюбие подсказывало мне принять его предложение, а мужская гордость говорила, что и здесь, во дворце, я сумею охранить свою честь и все, что принадлежит мне. Я мог бы служить своему государю, раз он удостаивал меня своим доверием.

Вдруг король неожиданно ударил рукою по ручке своего кресла и заговорил:

– Вот я сижу здесь, это – мое назначение. Мой брат со своей совестью не усидел бы здесь. Джеймс со своей глупостью долго ли удержался бы на этом месте. Они смеются надо мною, но я сижу здесь и буду сидеть до конца своей жизни. Божьей милостью или… с помощью дьявола. Мое назначение сидеть здесь! Это – моя судьба.

Я никогда еще не видал короля в таком волнении, никогда не заглядывал так глубоко в его душу. Он говорил точно в каком-то невольном порыве; я не смел ответить на последний, но, затаив дыхание, не сводил взора с государя.

Но его порыв так же быстро прошел, как и овладел им.

– Но моя судьба не ваша. Наши пути встретились, однако не идут рядом. Вот я говорил с вами откровенно, говорите же так же откровенно и вы. – Он замолк, а потом, склонившись вперед, продолжал: – Может быть, вы того же мнения, как де Фонтелль? Может быть, вы также примете участие в его поисках? Бросьте это! Лучше поезжайте домой и ждите там. Небо когда-нибудь исполнит ваше желание. Однако отвечайте мне! Разделяете вы мнение де Фонтелля?

Теперь в его голосе слышалось приказание, и не ответить было невозможно. Но мой ответ мог быть только один, потому что я знал, чего требовало от меня служение государю. Что мне было до того, что он сидел на троне Англии, если честь и величие королевства, все, ради чего стоит носить корону, были принесены в жертву этой самой короне? Возмущение и преданность ему боролись в моем сердце, и первое взяло верх.

– Да, ваше величество, я разделяю мнение де Фонтелля, – твердо ответил я.

Король Карл откинулся на спинку кресла, не сказав ни слова и нахмурив брови. Прошло несколько минут. Наконец он улыбнулся и, протянув мне руку, которую я поцеловал, преклонив колено, произнес:

– Прощайте, мистер Дэл! Не знаю, не долго ли вам придется ждать: я – крепкого здоровья и брат мой тоже.

Он отпустил меня жестом руки; я слышал шепот и вопросы, кто я? Почему король удостоил меня таким долгим разговором? Какое высокое назначение предстояло мне? Знакомые спешили приветствовать меня и удивлялись той поспешности, с которой я старался уйти от них. Теперь, сделав свой выбор, я действительно спешил покинуть двор и этот роскошный Уайтхолл. Оглянувшись я увидел короля, по-прежнему сидевшего в своем кресле, опустив голову на руки и задумчиво улыбаясь. Он зметил мой взгляд и кивнул мне головой. Я поклонился еще раз издали и вышел из зала.

С тех пор я не видел своего государя; наши на время скрестившиеся пути снова разошлись. Но, как известно, он исполнил то, что считал своим назначением. Он занимал трон до конца своей жизни. Божьей ли милостью, помощью ли дьявола – этого я не знаю. Не мне его судить; там, в его дворце, я сам произнес себе приговор и не раскаивался в этом. Худо ли, хорошо ли, умно или глупо, но выбор был сделан. Я был того же мнения, как де Фонтелль: я решил ждать такого короля, которому мог бы служить истый джентльмен, но и до сих пор сожалею, что король Карл заставил меня сказать ему это.

XIII

ДОМА

Я написал свою историю для того, чтобы мои дети знали, что их отец принимал участие в делах великих мира