Кристиан Жак - Возвращение фараона
– У меня настолько трудное ремесло, что мне просто необходим воздух.
– С твоим ремеслом живут на отшибе и совсем не покидают место работы. К тому же никто из твоих родственников не живет в Фивах.
– Там очень красивые места, у меня есть такое же право передвигаться, как и у любого другого.
– Ты хорошо разбираешься в ядах.
– Откуда вы знаете?
– Я ознакомился с твоим послужным списком. До того как стать бальзамировщиком, ты работал помощником в лечебнице.
– Разве закон запрещает менять занятие?
– Ты также великолепно владеешь бумерангом, ведь твоим первым ремеслом была ловля птиц.
– Это можно рассматривать как преступление?
– Все указывает на то, что именно ты поглотитель теней, пытавшийся убить визиря Пазаира.
– Клевета.
– Формальное доказательство: этот дорогой нож из обсидиана. Он имеет отметку бальзамировщиков и номер, совпадающий с твоей мастерской в Саккаре. Ты не должен был его терять, Джуи. Тебя подвела любовь к своему ремеслу, любовь к смерти.
– Суд не посчитает эту улику достаточной.
– Ты хорошо знаешь, что нет, и последнее подтверждение спрятано здесь, я уверен.
– Вы хотите произвести обыск?
– Да.
– Я протестую, я невиновен.
– Чего же ты боишься?
– Это мое владение, никто не смеет входить сюда без моего разрешения.
– Я начальник стражи, я могу. Только перед тем, как показать мне подвал, положи свой железный крюк. Мне не нравится твое оружие.
Бальзамировщик послушался.
– Иди вперед.
Джуи ступил на истертые и скользкие ступеньки лестницы. Два постоянно горящих факела освещали огромный погреб, где стояли один на другом саркофаги. В глубине находилось штук двадцать сосудов, в которые складывались внутренние органы умерших.
– Открой их, – потребовал Кем.
– Это будет святотатством.
– Я беру его на себя.
Нубиец снял крышки в виде головы павиана, головы собаки, головы сокола: в сосудах находились только внутренности.
В четвертом, с крышкой в виде головы человека, оказался огромный слиток золота. Кем продолжил поиски и нашел еще три таких же.
– Цена за твои убийства?
Со скрещенными на груди руками, Джуи казался почти безразличным.
– Сколько ты хочешь, Кем?
– Сколько ты мне предлагаешь?
– Если ты пришел без павиана и без визиря, то это затем, чтобы продать свое молчание. Тебе хватит половины моей прибыли?
– Надо еще удовлетворить мое любопытство: кто тебе заплатил?
– Бел-Тран и его сообщники. Вы с визирем переманили на свою сторону почти всех. Только он и его жена Силкет продолжают бороться с вами. Красивая дрянь, можешь мне верить. Это она передавала мне все приказания, когда я должен был устранить ненужного свидетеля.
– Ты убил мудреца Беранира?
– Я веду список моих достижений, чтобы вспоминать о них в старости. Беранир не входит в число моих жертв. Я бы не отступил, можешь быть уверен, но меня об этом не просили.
– Кто виновен в его смерти?
– Не имею представления, мне наплевать на это. Твой поступок хорош, Кем, я другого от тебя и не ждал. Я знал, что если ты меня вычислишь, ты не предупредишь визиря, а придешь требовать свою долю.
– Оставишь ли ты в покое Пазаира?
– Он будет моим единственным провалом... если ты мне подашь руку помощи...
Нубиец прикинул на руке вес слитков:
– Они восхитительны.
– Жизнь коротка, надо уметь ею воспользоваться.
– Ты совершил две ошибки, Джуи.
– Поговорим лучше о будущем.
– Первая – ты посчитал мне неправильную цену.
– Ты хочешь все?
– Мне не хватит и горы золота.
– Ты смеешься?
– Вторая – ты поверил, что Убийца забудет, что ты выставил против него соперника, готового разорвать его на кусочки. Другие, возможно, испытали бык тебе сочувствие, но я лишь неотесанный раб, а он – обидчивая и злопамятная обезьяна. Убийца – мой друг, он мог умереть из-за тебя. Но когда он требует мести, я должен его послушаться. Благодаря ему, тебе не придется больше поглощать тени.
У подножия лестницы появился павиан. Никогда Кем не видел его настолько разъяренным: налившиеся кровью глаза, ощетинившаяся шерсть, обнажившиеся клыки. Он издал рык, леденящий кровь. Не оставалось никакого сомнения в виновности Джуи.
Поглотитель теней отступил. Убийца ринулся на него.
42
– Ложись, – попросила Нефрет Сути.
– Боль уже прошла.
– Я должна проверить сердечные каналы и циркуляцию крови.
Нефрет проверила в нескольких местах пульс Сути, постоянно сверяясь с маленькими водяными часами, которые носила на запястье. Они были градуированы точками, располагающимися одна над другой по двенадцати вертикальным линиям. Она высчитала внутренние ритмы, сравнила их между собой и констатировала, что они звучат четко и регулярно.
– Если бы я не оперировала тебя сама, я бы с трудом поверила, что ты был недавно ранен; рубец заживает вдвое быстрее, чем обычно.
– Завтра я буду стрелять из лука, если мне позволит главный лекарь царства.
– Не нагружай слишком свои мускулы, имей терпение.
– Невозможно. У меня возникает ощущение напрасной растраты жизни. Не должна ли она напоминать полет хищной птицы, непредсказуемый и неудержимый?
– Посещение больных заставило меня принять разные формы существования, но мне необходимо поменять твои повязки, которые иначе помешают твоему полету, – улыбнулась Нефрет.
– Когда возвращается Пазаир?
– Самое позднее, завтра.
– Надеюсь, что он убедит фараона. Надо начать действовать!
– Ты недооцениваешь его усилий! Начиная с твоего злосчастного отъезда в Нубию он не прекращал бороться против Бел-Трана и его союзников.
– Результаты недостаточны.
– Он их заметно ослабил.
– Но не уничтожил!
– Визирь – первый слуга Закона, и он требует его соблюдения от всех.
– Бел-Трак знает только собственный закон, вот почему Пазаир ведет неравный бой. Он всегда сначала оценивал ситуацию, а я шел на прорыв. Если цель обозначена, я не промахнусь.
– Твоя помощь для него драгоценна.
– При условии, что я буду знать все, как и ты.
– Перевязка окончена.
* * *В Пер-Рамсесе было не так весело, как обычно. Торговцев сменили воины, по улицам разъезжали колесницы, в порту стояли военные корабли. Находясь в состоянии боевой готовности, пехотинцы повторяли свои боевые упражнения, лучники без устали тренировались, высшие офицерские чины проверяли состояние конных отрядов. Запах войны, казалось, заполнил воздух. Стража дворца была удвоена, а визит Пазаира не вызвал никакого энтузиазма, как если бы печать визиря скрепляла устрашающее решение.
