Иван Кошкин - Илья Муромец.
Но печенеги скакали мимо, обходя подальше этих бешеных, собирались в ряды за Сухой Лыбедью.
* * *Владимир из-под руки смотрел с холма на битву внизу. Он видел, как пал Соловей, как уцелевшие новгородцы собрались в кулак, готовясь к последнему бою. Но печенегам не нужны были ушкуйники, они объезжали храбрецов и собирались в ряды за Старой Лыбедью. Орде нужны были Золотые Ворота, а между воротами и степняками был только боярский полк и великий князь всея Руси Владимир Красно Солнышко. Владимир послал гонца к Сбыславу, приказывая вести на помощь киевские полки, но на то, чтобы собрать вчерашних гончаров и плотников под стенами, уйдет время, а времени не было. Можно, конечно, попытаться уйти в Киев, запереться, но кто знает, может, того и ждут вороги? Может быть, таков и есть замысел Калина — рассечь русские силы, отрезать дружину и черниговцев от города? Владимир окинул взглядом своих воинов — русских бояр, что вышли на битву со своими дворами и семьями. Они были немолоды, даже стары, а некоторые — так и вовсе ветхие старики. Почти все меняли шестой, а кое-кто — и седьмой десяток, они помнили еще Святослава и последний раз выходили на битву в те годы, когда не встали еще крепости и замки по Рубежу и каждый знатный рус или славянин проводил лето на Роси, Суле, Воронеже, воюя с печенегами. С ними он собирал Русскую землю, с ними советовался и судил, их посылал с посольствами. Как же ненавидел Владимир их неуступчивость, чванство и прямую глупость, их постоянные советы, их речи о том, что князю вместно, а что невместно! И все же, когда Калин подошел к Киеву, ни один не сбежал. Даже те, кто был уже совсем не в боевых летах, кряхтя слезли с печей, подогнали заржавевшие было доспехи и, сев на коня посмирнее, выехали в поле полевать. С каждым были сыновья, племянники, братья, а кое с кем и внуки, верные слуги, что готовы за хозяина в огонь и в воду, и не только потому, что старый хрыч хорошо платит.
Половина из них просто откажется уходить — из гордости, из упрямства, а и просто чтобы позлить князя, остальные же, конечно, уедут, но при этом всю плешь проедят: «Где это видано — от боя бегать! Не так доблестный Святослав бился...» Разум подсказывал Владимиру, что нужно отойти в ворота, но сердце твердило иное. Он не всегда был великим князем, и хоть давно минули времена, когда ратоборствовал впереди полков, что-то давно забытое шевельнулось в груди. Владимир посмотрел на богатырей, что стояли в стороне о полка, — они молча глядели на побоище, где сложил голову их брат, внезапно Дюк Степанович повернулся ко князю и еле заметно кивнул.
Печенеги уже собрались внизу и шагом двинулись к городу, здесь начинался подъем, и они хотели поберечь лошадей. Стало быть, есть еще несколько минут, прежде чем нужно будет поднимать полк, конечно, хорошо бы подпустить поближе, но промедлить нельзя. Новгородцы хорошо проредили печенегов, выбив людей, а пуще — коней, вон пешие позади конных собираются, но все равно на город шло шесть тысяч всадников. Против боярской тысячи. Владимир выехал перед полком и повернулся к воинам:
— Господа бояре! Дружина моя хоробрая, мудрые мои советники! Не одну чашу с вами выпил — и горького и сладкого, — бояре слушали молча, разостлав длинные седые бороды по броням. — Не боярами вы мне были, но братьями, за все службы ваши — низкий вам поклон. Уже враг у ворот наших — встретим его, как на Руси принято, как деды встречали.
Полк ответил грозным ревом, бояре, растроганные княжьей лаской, кивали головами, горделиво оборачивались к родне: «Вот как князь нас жалует!»
— Потрудимся же за землю Русскую! — крикнул князь, утверждая на голове шелом.
Красно Солнышко развернул коня и вытащил из ножен меч, сверкнувший на солнце.
— За мной!
Шагом, затем рысью, все убыстряя бег, боярский полк покатился на печенегов.
* * *— Быстрее Бурушко, быстрее, — торопил друга Илья.
Но верный конь не нуждался в понуканиях, с холма на холм, с горки на горку несся он к Золотым Воротам. Крепкий доспех хорошо защищал в бою, но скакать в нем было тяжко, потому прыжки были короткие, тяжелые. Миновав варяжскую стену, махнув в ответ на приветствие Сигурда, богатырь мчался через поле к Киеву, туда, где бился великий князь. Слева показалось озеро Надове, уже недалеко, уже видно огромную тучу пыли над местом, где сошлись в битве многие тысячи всадников, уже слышно великий стук и гром большого сражения. Бурко взлетел на последний холм, и перед друзьями открылось побоище. Окруженный со всех сторон печенегами, словно сверкающая льдина в мутном море, бился боярский полк, над которым качался, но стоял великокняжеский стяг. Владимир с боярами и богатырями врубился в степное полчище, вон виден след, где шли тяжелые конники, — труповье набросано широкой полосой, но потом конница потеряла разбег, а степняки не разбежались, но взяли в кольцо и наперли со всех сторон, и теперь на поле шла жестокая рубка.
— Давай туда, Бурушко, — приказал богатырь.
Они вломились в печенежские ряды прежде, чем вороги успели обернуться. Ни копья, ни щита у Ильи не было, поэтому рубил мечом, радуясь, что успел въехать в чужое полчище прежде, чем по нему начали стрелять, — без щита пришлось бы туго. Рубя направо и налево, он пробивался туда, где качался над битвой стяг Владимира. Печенеги набрасывались со всех сторон, секли саблями, но броня держала, а потом и вовсе прихватил в левую руку печенега покрепче и стал прикрываться им. Бурко бился вместе с хозяином — кусал, бил копытами, мелкие печенежские лошадки визжали, пытаясь уйти с дороги страшного железного зверя, который не иначе казался им каким-то страшным лошадиным богом.
Илья не успел дорубиться до князя — от Киева донеслось тысячеголосое нестройное: «Русь! За Киев!» — и печенеги вокруг начали заворачивать коней. Минута — и степняки уже несутся к Сухой Лыбеди, а из города скачет неровной лавой Киевское войско. Сбыслав не стал ждать всех, но выскочил за стену с четырьмя тысячами самых ловких. Этого степняки уже не выдержали и, сломав ряды, вдали плечи, преследуемые разгоряченными киевлянами, которые вдруг и сами поверили, что они — вои настоящие. Муромец не стал гнаться за Ордой, а подъехал к полку, который тоже остался на месте. Боярам досталось крепко — чуть больше половины пережило схватку, не один старый род пресекся в этот день, но уж и врагов вырубили знатно. Множество трупов человеческих и конских устилало землю — русские лежали вперемешку с печенегами, старые — с молодыми.
Под стягом Илья встретил Дюка, но Владимира нигде видно не было.
— Где князь? — спросил Муромец, страшась услышать ответ.
— Вон, — устало указал богатырь и невпопад добавил: — Потаню убили.
