Раскаяние царя Дугрия - Александр Иванович Бородулин
И даже царь Ласфадии понимал это. Он сам часто болел и поэтому держал при своем дворе двух придворных лекарей, в семье одного из которых и воспитывалась принцесса Камисса. Придворный лекарь, хоть и не принимал ни малейшего участия в воспитании Камиссы, не мог не удивляться тому факту, что у такой взбалмошной и психованной женщины, какой была Кирмита, и такого эмоционального и капризного мужчины, каким был царь Ласфадии, родилась такая спокойная и приветливая девочка, какой была Камисса. Разумеется, что Камисса любила и побегать, и посмеяться. Но если няньки попросят ее спокойно посидеть и поиграть с игрушками, она садилась и спокойно и увлеченно играла с игрушками, тихонько что-то бормотала и никому не досаждала. Няньки не могли на нее нарадоваться. А когда у них появлялась возможность погулять с принцессой в саду няньки сами превращались в беззаботных маленьких девочек и вместе с Камиссой весело забавлялись, играя и бегая в саду. Однажды, играя в прятки со няньками Камисса спряталась под кустом шиповника и у самых корней заметила что-то блестящее. Камисса позвала нянек и показала им находку. Няньки, увидев находку Камиссы пришли в восторг. Это была сережка в виде грозди изумрудов в золотой оправе. Они долго любовались блеском золота и игрой световых лучей в изумрудных гранях. Без сомнения, такое украшение могла носить только весьма знатная и богатая дама. Одна из нянек предположила, что это могла быть сережка Кирмиты. Другая сказала, что если бы Кирмита потеряла сережку, то устроила бы такой переполох, что каждая бы запомнила его надолго. Тогда третья нянька предположила, что сережка была утеряна много лет назад, ведь ни золото, ни изумруды не ржавеют. И они стали поочередно прикладывать сережку к уху и изображать важных придворных дам. Это было забавно и Камисса заливалась смехом, глядя как няньки дурачатся. Однако, одна из нянек предложила продать сережку, которая должно быть стоила очень дорого. Другая предложила не продавать сразу сережку, а вынуть из нее изумруды и продавать по одному, что бы хватило на дольше. Третья нянька сказала, что часть вырученных денег нужно будет отдать Камиссе, так как именно она нашла эту сережку. Но первая нянька сказала, что Камиссе пока деньги не нужны, что у нее и так все есть, а будет еще больше. А долю Камиссы следовало бы отдать ей, так как она дольше всех из нянек прислуживает жене придворного лекаря. Вторая нянька закричала, что доля Камиссы должна бы достаться ей, так как она делает самую грязную и тяжелую работу. Третья нянька сказала, чтобы Камисса сама решила, кому отдать свою долю. Тогда первая и вторая нянька набросились на нее с криком, чтобы та и не надеялась получить долю Камиссы, так как была сиротой и считалась безродной. Третья нянька была оскорблена и высказала, что она хоть и сирота, но воспитана и обучена, а те, кто ее называют безродной, даже не умеют читать. Тогда первые две няньки пришли в такую ярость, что вцепились бы в третью няньку, если бы малышка Камисса не приказала им замолчать и вернуть сережку. Вихрь агрессии, который вился между няньками мгновенно прекратился, и они тут же пришли в себя. Им было очень стыдно, что они вели себя столь недостойно. Камисса забрала у них сережку и положила в кармашек своего платья. Няньки стояли молча, опустив головы, а Камисса смотрела на них и не понимала, как эти взрослые девушки чуть не подрались из-за какой-то, пусть даже очень красивой, но побрякушки. Внезапно в тишине раздались громкие звуки. Камисса была очень удивлена. Она уже слышала, как мяукает кошка, как лает собака, как ржет лошадь, как шумит ветер и даже как грохочет гром. Но эти звуки не были похожи ни на один из звуков, знакомых ей, а может быть были похожи сразу на все эти звуки. Они не пугали Камиссу, как поначалу пугали ее раскаты грома. Скорее всего эти звуки наполняли Камиссу какой-то торжественной радостью. На нянек эти звуки тоже производили такое же впечатление. Несколько минут Камисса слушала, прежде чем спросить нянек, что это за звуки. Няньки сказали ей, что это музыка. Разумеется, что Камисса не имела ни малейшего понятия, что такое музыка и что является ее источником, но ей захотелось оказаться поближе к тому месту, откуда эта самая музыка доносилась. А доносилась она от северных дворцовых ворот. И это означало, что в Ласфадии объявлен всенародный праздник. Если учесть, что предыдущий всенародный праздник происходил в Ласфадии почти три года назад, как раз по случаю рождения Камиссы, и она, разумеется, не могла это помнить, то это событие было для малышки чрезвычайно интересным и завораживающим. Камисса почти побежала к северным воротам, по дороге расспрашивая у нянек, что такое праздник, и по какому поводу он объявлен. Няньки, как могли, пытались объяснить Камиссе, что праздники объявляет царь, если в государстве происходит какое-нибудь важное и радостное событие. Когда они приблизились к воротам, там уже стояла толпа придворных, которые с интересом смотрели на закрытые ворота. Камисса обратила внимание на группу нарядных слуг, которые держали большие игрушки, из которых и неслись эти красивые звуки, которые няньки назвали музыкой. Первая нянька пробежалась по своим знакомым слугам и вернулась с сообщением, что этот праздник устроен в честь приезда послов из Мугалии, которые хотят просить у царя позволения забрать принцессу Кунпалу в свою страну, чтобы она стала женой старшего сына царя Мугалии. Камисса мало что поняла, из того, что сообщила нянька. Самое главное, что Кунпалу хотят куда-то увезти и что-то там с ней сделать…
И Камисса бегом бросилась во дворец, туда, где находились покои Кунпалы. Кунпала была сводной сестрой царя Ласфадии. Она была единственной дочерью предыдущего царя Ласфадии,
