Эли Берте - Потерянная долина
– Ты ошибаешься, Эстелла, – печально ответила Галатея. – Лизандр действительно, не задумываясь, пожертвовал бы своей жизнью, чтобы оказать мне услугу, но он не любит меня так, как Неморин любит тебя, и я не так люблю его, как ты любишь Неморина. Мы испытываем друг к другу братскую привязанность, и ничего более; мы с ним откровенно объяснились об этом. Лизандр старше всех нас, и он подвержен тайным страданиям, которых никому не хочет открыть. Я тоже, милая Эстелла, часто испытываю странное беспокойство. Я вижу во сне тот неизвестный мир, который существует, говорят, за этими горами и о котором рассказывают прекрасные книги, которые нам часто по вечерам читает Филемон. Я мысленно представляю себе праздники, которые бывают в больших городах, сияющих огнями, я вижу себя, украшенную драгоценностями и цветами, среди бесчисленного множества женщин, прекрасных, остроумных и милых, среди мужчин, молодых, храбрых и любезных; я слушаю упоительную музыку, чувствую, как ношусь в вихре веселого танца, всюду вокруг меня смех, движение, шум... Когда эти картины встают передо мной, то однообразие нашей жизни, спокойствие нашего уединения – все это наводит на меня грусть и тоску. Я смотрю на белые облака, плывущие по лазури неба, и завидую им, потому что ветер уносит их далеко отсюда; я смотрю на птиц и завидую их крыльям, потому что они могут летать, где им вздумается.
Галатея склонила голову на плечо Эстеллы, стараясь скрыть смущение.
– Я не понимаю тебя, Галатея! Зачем желать того, чего ты не знаешь? Вспомни, как Филемон ненавидит и презирает мир, в котором он провел часть своей жизни, и в какой ужасной картине он представлял нам его тысячу раз? Ах, Галатея, ты не имела бы этого отвращения к нашей жизни, если бы твое сердце было наполнено любовью.
– Может быть! – со вздохом прошептала Галатея.
– В таком случае, – продолжала Эстелла, – почему бы тебе не любить Лизандра, который так мил, так добр, так кроток? Сестрица, неужели ты надеешься найти в том мире, о котором постоянно думаешь, супруга более достойного, чем Лизандр?
– Не знаю, Эстелла, но Лизандр, несмотря на его благородные качества, вовсе не похож на созданный моим воображением портрет того, кого я должна полюбить...
– Нарисуй мне этот портрет, моя милая Галатея, прошу тебя! Скажи мне, как ты воображаешь себе своего жениха?
Галатея, поколебавшись, ответила:
– Я представляю себе молодого и прекрасного воина, который бы шел на битву, как на праздник, и заставлял бы дрожать всех, а сам дрожал бы только передо мной. Этот человек, сделавшись моим супругом, был бы очень знаменит, он возвращался бы ко мне из боевых походов, всегда увенчанный лаврами и похвалами восторженной толпы!
– А я боялась бы такого мужа, – сказала Эстелла. – Для меня лучше мой бедный Неморин, который так прост, так робок, что один мой взгляд утешает или огорчает его.
Капитан Вернейль и дальше наслаждался бы беседой сестер, если бы его присутствие не было обнаружено собакой, лежавшей у ног Галатеи. Однако пес известил своих хозяек об этом не посредством грубого лая и неистовых прыжков, как, конечно, сделала бы простая дворняжка. Он удовольствовался тем, что поднял морду и глухо зарычал.
– Кто может прийти сюда? – с испугом спросила Галатея. – Кому это вздумалось подслушивать наши секреты?
– Я догадываюсь, – сказала Эстелла. – Это Неморин поспешил поскорее вытащить сети, чтобы устроить какую-нибудь шалость.
– Диана не подняла бы тревоги из-за Неморина.
– Ну, так это Филемон ищет нас, потому что солнце уже скрылось за горой и нам пора возвращаться.
– Нет, нет! Давай посмотрим, кто нас подслушивал... Я умру от стыда, если кто-нибудь другой, кроме тебя, мог меня слышать.
Она взяла сестру за руку и направилась к кустам. Арман понял, что его сейчас увидят. Он поспешно отступил на несколько шагов, привел в порядок свои волосы и поправил мундир, довольно-таки износившийся. В ту минуту, как он заканчивал эти приготовления, перед ним появились обе пастушки.
Увидев его, они испуганно замерли. Резвая Эстелла хотела было убежать, но Галатея удержала ее.
Капитан Вернейль, сняв шляпу, церемонно поклонился девушкам.
– Чужестранец, кто вы такой? – спросила Галатея. – Как вы попали сюда?
– Милостивые государыни, меня привел сюда господин Гильйом, которого вы, без сомнения, знаете... Я солдат, служу французской республике и прошу у моих соотечественников гостеприимства только на одну ночь.
– Солдат, воин, сын Марса! – прошептала Эстелла, совершенно успокоившись.
Галатея молча разглядывала капитана. Увидев на его рукаве пятна крови, она побледнела.
– Он ранен! – вскрикнула она. – Боже мой! Уж не война ли где-нибудь вблизи?
– Не война, – отвечал Вернейль, улыбаясь, – а самая обыкновенная резня, и я удивляюсь, как слух о ней не дошел сюда. Однако успокойтесь, моя рана неопасна, и с тех пор, как я увидел вас, я не чувствую боли.
– Какая миленькая ложь! Неморин никогда бы не придумал такой ответ! – сказала наивная Эстелла. – Ну, сестра, надо отвести этого молодого воина к нам. Филемон, конечно, вылечит его.
Галатея сняла с плеч голубой шелковый шарф с золотой бахромой и обвила им раненую руку капитана. Арман опустился на одно колено для принятия этой милой услуги и поцеловал в знак благодарности прекрасную ручку пастушки.
– На что бы только ни отважился я, – сказал он, – чтобы заслужить такое обхождение!
– Пойдемте, пойдемте, – заторопилась Эстелла. – Обопритесь на меня, чужестранец. Не бойтесь, я не устану, я сильная, а наш дом недалеко отсюда.
– Дайте мне свое оружие, – робко прибавила Галатея, взяв у капитана саблю, – оно мешает вам идти.
Арман охотно уступил желанию этих обворожительных созданий, и они повели его в сторону рощи. С одной стороны хорошенькая Эстелла старалась приноровить свой шаг к размашистой походке офицера, с другой – Галатея, оставившая барашков на попечение Дианы, шла, неся в руках смертоносное оружие, на котором она еще не заметила красноватых полос. Молодой человек смотрел поочередно на ту и другую с невыразимым восторгом.
– Чужестранец, – сказала Эстелла, – извините мое любопытство, но если вы солдат, воин, то как же у вас нет ни блестящего шлема, ни золотой кирасы, ни серебряного щита, ни длинного копья, украшенного цветом вашей невесты?
Этот наивный вопрос заставил капитана улыбнуться.
– Республиканские солдаты, прекрасное дитя, – ответил он, – одеваются вовсе не так, как древние рыцари. У нас нет ни кирас, ни щитов, наши одежды, как видите, не роскошны, и никогда до сих пор, – продолжал он, бросив выразительный взгляд на Галатею, – я не имел счастья носить цвет какой бы то ни было красавицы.
