Альберто Васкес-Фигероа - Икар
Его собеседник оперся о балюстраду и тоже с наслаждением пару раз втянул в себя воздух, не сводя взгляда с бухты.
— Если вы без лишних вопросов отвезете меня в то место, которое я назову, приземлитесь именно там, где я скажу, и доставите меня обратно в «цивилизацию», я заплачу вам эти самые пятнадцать тысяч долларов, — наконец сказал он. — И еще плюс процент от прибыли. — Он сунул руку во внутренний карман белоснежного пиджака, вынул толстую пачку банкнот и добавил: — Тут пять тысяч задатка.
— Мать моя! — невольно вырвалось у Короля Неба. — Вы, что называется, берете быка за рога. — На какую-то долю секунды вечная улыбка исчезла с его губ. — Но предупреждаю: я не занимаюсь контрабандой оружия или наркотиков.
— Это не имеет отношения ни к оружию, ни к наркотикам.
— Изумруды? Контрабанда колумбийских изумрудов?
— Тоже нет. Речь идет о вполне законном деле.
— Законном? — удивился летчик. — Какое «законное» дело приносит столько денег?
— Золото и алмазы.
Джимми Эйнджел уселся верхом на перила, явно рискуя свалиться вниз, прислонился спиной к ближайшей колонне и взглянул в упор на мужчину с рыжеватой, начавшей седеть бородой.
— Золото и алмазы? — проговорил он. — Контрабанда золота и алмазов? Чем это отличается от контрабанды изумрудов?
— Речь вообще не идет о контрабанде, — ответил тот, глядя собеседнику прямо в глаза. — Несколько лет назад мы с приятелем открыли большое месторождение золота и алмазов, какого больше нигде нет. К несчастью, мой друг погиб, не успев воспользоваться находкой, принадлежавшей ему по праву, ну а я стал богатым. — Мужчина вновь замолчал, потому что воспоминание об Эле Вильямсе все еще бередило ему душу, однако, справившись с волнением, он сказал: — Стыдно признаться, но я потратил деньги на всякую ерунду и теперь желаю только одного: вернуться на то место. Имею на это законное право.
— А почему бы вам не отправиться туда пешком?
— Потому что я уже не молод. Сельва сурова, очень сурова, и, чтобы добраться до места, мне потребовалось бы идти два месяца — сил не хватит. Однако я убежден, что хороший летчик сумеет приземлиться именно там, где надо. А, судя по тому, что мне рассказывали, вы все еще Король Неба.
На этот раз Джимми Эйнджелу понадобилось время, чтобы обдумать услышанное. Он извлек из верхнего кармана своей коричневой рубашки старую замызганную и почерневшую трубку и, с особой тщательностью набив ее, раскурил, глубоко вдыхая дым.
— Интересно! — наконец произнес он. — Очень интересно! Пятнадцать тысяч долларов да еще и часть того, что вы добудете! Какая именно часть?
— Пять процентов.
— А почему не десять?
— Почему бы и нет? Надо будет только взять немного больше.
— Что, там так много?
— Вы даже не можете себе представить сколько!.. Килограммы золота и алмазов!
— Вы это серьезно?
Джон МакКрэкен положил на перила пачку банкнот и придвинул ее к собеседнику:
— А это вам кажется достаточно серьезным? За какое время вы заработали бы такую сумму на вашей нынешней работе?
— За месяцы!.. И куда же нам предстоит лететь?
— В одно место на гвианском плоскогорье.
— Это сельва?
— Наполовину сельва, наполовину саванна.
— Есть там хоть один настоящий аэродром?
— Ни одного, насколько мне известно.
— А как с заправками?
— Боюсь, что туго.
— Ну и задачку вы мне предлагаете!
— Было бы это легко, чего ради я приехал бы в Панаму! В Нью-Йорке тоже хватает хороших летчиков. Но мне нужен не просто хороший пилот, — ухмыльнулся человек, — мне нужен ас, способный приземлиться на столе, даже если сначала придется убрать стаканы.
— Вам нужен безумец, так что ли? — осведомился американец. — Сдается мне, что в Нью-Йорке вас уверили, что я дам фору любому безумцу.
— Так и есть!
— Милые ребята!
— Судя по тому, что я о вас слышал, они правы. Кто еще рискнул бы пересечь Анды на потрепанном войной «Бристоле»?[16]
— Разумеется, никто. Всякий раз, когда я поднимаюсь на одну из этих горок по пути в Боготу, душа уходит в пятки, и клянешься матерью, что в жизни больше не полетишь через горный хребет, даже приняв на грудь. И все же это не перестает меня завораживать.
— Обещаю вам, что наше путешествие будет еще более захватывающим.
— Допускаю! — Американец с силой всосал в себя дым, словно тот должен был придать ему вдохновение, в котором он нуждался, а затем отодвинул от себя пачку банкнот, будто опасаясь поддаться искушению. — Оставьте это у себя! — сказал он. — Мне завтра в рейс, жаль будет, если все эти деньги разметет по какой-нибудь заснеженной вершине. Поговорим, когда я вернусь.
— А когда вы вернетесь?
— Этого никогда не знаешь, дружище. Никогда не знаешь! Зависит от атмосферных условий, от того, будут ли поломки и как у нас будет обстоять дело с горючим… — Он пожал плечами: мол, ничего с этим не поделаешь. — Может, через неделю; может, через месяц; может, через год. Ведь следует учитывать, что на всем маршруте не существует ничего хотя бы отдаленно похожего на аэродром.
— Я не могу столько ждать… — Джон МакКрэкен облокотился на перила и слегка повернул голову, чтобы взглянуть на летчика. — А что, если я полечу с вами в Боготу? — спросил он. — А оттуда отправимся по нашему маршруту, сократив путь почти наполовину.
— Полетите со мной в Боготу? — переспросил Джимми Эйнджел, не веря своим ушам. — Вы хоть представляете, что значит штурмовать Анды на биплане, когда за тобой следуют еще два самолета, которыми управляют новички?
— Нет, даже отдаленно!
— А если бы представляли, вам в голову не пришла бы подобная идея.
— А вы представляете, что значит пройти шесть тысяч километров по сельве, где тебе и змеи, и ягуары, и речные пороги, и дикари-индейцы, и бандиты?
— Нет, абсолютно! Я даже по улице не передвигаюсь пешком.
— Так это примерно то же самое!
Король Неба уже внимательнее взглянул на франта: штиблеты у того блестели, воротничок был накрахмален, на галстуке красовалась булавка с огромным бриллиантом. Казалось, летчик пытался сообразить, что же на самом деле представляет собой незнакомец.
— Вы похожи на человека, у которого есть все что нужно, — наконец сказал он. — И я нисколько не сомневаюсь, что в прежние времена вы бы ни перед чем не спасовали… — Он показал пальцем вверх: — Но только там, наверху, да еще и в Андах, дело обстоит совсем иначе. Человека одолевают слабость и головокружение. Машина-то старая и хлипкая, она и без того с трудом удерживается в воздухе, а если вдобавок у пассажира сдадут нервы — пиши пропало. Вы ведь это понимаете, правда?
