Юрий Корольков - Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!
«5 сентября 1920 г. На пути во Владивосток. Слоеный пирог не только в военном деле, но и в политике. Вот уже две недели едем во Владивосток. Я на положении человека, сопровождающего объединительную делегацию. Вроде флаг-адъютанта. В салон-вагоне, как в ноевом ковчеге, — всякой твари по паре. Во главе делегации промышленник, бежавший из Петрограда, среди делегатов „обломок уходящей России“ адвокат Руднев из либеральной партии, еще представители крестьянского сословия, какой-то меньшевичок, большевик Кушнарев… Когда переехали границу, открылось, что проводницей у нас графиня. С помощью председателя делегации она покинула Советскую Россию. В соседнем вагоне двое суток ехал генерал Лохвицкий — командующий каппелевскими войсками. Этот тоже заглядывал в наш салон на огонек. Руднев проговорился: едет предлагать свои услуги Приморскому правительству. Вагон его вскоре отцепили, свернул на Харбин. Нанимается он к кому только возможно.
Вот таким разношерстным, как наш салон, будет и Учредительное собрание Дальневосточной республики.
А дорога знакомая, гляжу в окно, будто читаю, перечитываю свой дневник. Нерчинск, Могоча, Никольск-Уссурийский, Хабаровск… Здесь мы ходили партизанскими тропами, тайгой, проселками с боями, отходами, контрударами… Теперь все по-иному — сидим в салоне, ведем благопристойные разговоры, не спорим, выбираем отвлеченные темы. Борис напутствовал: только не ссориться, беляки с японцами сильнее нас. И опять про улыбки сказал — губы растягивайте чем угодно, но улыбайтесь…
Улыбаемся! А на станциях японские жандармы расхаживают с саблями среди пассажиров, для порядка, а мужики, солдаты, бабы с детьми, что ломятся в переполненные вагоны, не обращают на жандармов внимания. Перед нашим салоном тоже на стоянках маячат японцы, не подпускают никого посторонних, помогают создавать «единую и нераздельную» Дальневосточную. А нам приходится улыбаться.
Места за окном красоты неописуемой. Небо осеннее, сочное, тайга полыхает первозданными красками, яркими, резкими, без переходов, без полутонов. Буро-лиловый цвет соседствует с золотом, нежно-зеленый с ослепительно-красным.
— Где-то за Читой задержались на целый день на глухой малоизвестной станции. К поезду встречать делегатов вышел атаман Семенов. В этих местах он расположился с войсками после того, как выбили его из Читы. Мы могли бы гнать его дальше, но Красная Армия тогда неминуемо столкнулась бы с японскими интервентами. Встреча эта не сулила нам ничего утешительного — только дала бы японцам повод начать против нас широкие военные действия. Товарищ Ленин дал указание: в Забайкалье не наступать, а создавать буферное государство.
Атаман Семенов — мой земляк, но я видел его впервые: коренастый, черноусый казак, начинающий тучнеть в свои тридцать пять — тридцать семь лет. В чертах заурядного лица его было нечто монгольское, точнее, бурятское. Станица их на монгольской границе, и отец его состоял там урядником. Конечно же атаман имел отношение к казакам Забайкалья, но почему-то носил форму оренбургского казачества — желтые лампасы.
Переговоры шли два дня. В связи с образованием Дальневосточной республики появилась идея включить Забайкальскую область в состав Приморья. Объединительная делегация вернулась на вокзал после полудня. Судя по выражению лиц, по тому, как удовлетворенно потирал руки адвокат Руднев, можно, предположить — переговоры прошли успешно. Так оно и оказалось. Сперва атаман упрямился, торговался, но решающее слово осталось за японцами, прикомандированными к его штабу. Семенов складывает власть в Забайкалье, остается только войсковым атаманом».
«Владивосток. 23 октября 1920 г. Прошло два месяца, как мы уехали из Верхнеудинска. Столицей Дальневосточной республики теперь стала Чита. А мы в Приморье готовимся к выборам в Учредительное собрание. Здесь уверены, что создадут буржуазно-демократическую республику, которая пойдет на поводу у Японии. Но мы еще посмотрим, что из этого выйдет.
Пока нанялся учителем, преподаю математику в старших классах. Это удобно, остается больше времени для основной работы, ради которой сюда приехал. Школа на Светланской, почти напротив японского штаба оккупационных войск.
В городе командуют японцы. Их броненосец «Микадзу-мару» стоит в бухте, а на берегу — по всей буферной Дальневосточной республике — рассредоточено семьдесят тысяч японских солдат, больше, чем всех других интервентов — англичан, французов, американцев. Это вместо семи тысяч по какому-то международному соглашению, в котором Россия, конечно, не принимала участия. Все решают за нас и без нас.
Скоро соберется Учредительное собрание. От Приморья выдвигают купцов братьев Меркуловых, табачного фабриканта Густова, царского генерала Вержбицкого. Но и мы тоже не сидим сложа руки.
Настораживают другие события. Очевидно, генерал Лохвицкий договорился с японцами. Тридцатитысячное войско белых пришло из Китая и расположилось теперь в казармах под Владивостоком. Есть слухи, что Меркулов обратился с просьбой к японскому командованию передать прибывшим частям все русское оружие, которое хранится на их складах. Один Меркулов — дальневосточный купец, плавал шкипером по Амуру, разбогател на торговле хлебом — владелец спичечной фабрики, пароходной компании. Другой приехал из Петербурга, работал в министерстве земледелия, сейчас издает бульварную газетенку. Два брата один другого стоят».
Без даты: «У японцев не вышло! Учредительное собрание Дальневосточной республики в большинстве своем поддерживает нас — коммунистов. Полная ориентация на Советскую Россию! Братья Меркуловы, всякие вержбицкие и другие рвут и мечут, японцы тоже… Главкоком Народно-революционной армии утвердили Василия Блюхера. Белякам это нож острый.
Встретил Руднева. После совместной поездки поддерживаю с ним отношения. Шел мрачнее тучи. На расспросы мои — отмахнулся, сказал сердито:
«Как только японцы уберут собственные штыки, Советы распространятся на весь Дальний Восток…»
— Я не удержался: «Но вы произносили тост за скорейший отъезд полковника Изомэ в Японию».
«Ну, это мы еще посмотрим…» Руднев сердито зашагал прочь.
Теперь нужно быть настороже. Японцы постараются выйти из затруднительного положения».
«6 июня 1921 г. По всему городу звонят колокола, в церквах торжественные богослужения. Это не только по случаю пасхи. В вербную субботу произошел военный переворот. Каппелевские войска сделали свое дело, конечно, по японской указке. Власть захватили братья Меркуловы. В правительство входит генерал Вержбицкий. Наши ушли в подполье, я пока остаюсь учителем, но гимназисты косо на меня смотрят, они тоже участвовали в перевороте.
