Юрий Рожицын - СМЕРТЬ НАС ОБОЙДЕТ
- Сегодня впервые стрелял из пистолета по живым фашистам, а то все по консервным банкам пулял. Сергей усмехнулся и вздохнул.
— Стрельбы на нашу долю хватит. А ты не зевай, Костя, бей наповал. Промахнешься — обижаться будет не на кого.
— Утешил, — грустно развел руками Костя. — Пошли? Пробежали квартал, и вдруг Сергей с размаху упал. Махнул рукой Лисовскому, и тот рухнул на землю, как подкошенный. Научился ценить предупреждения. Впереди улица расступалась, становилась шире. Груздев по кювету дополз до бордюра и распластался за ним. Осторожно выглянул и в глубине покрытой брусчаткой площади разглядел двухэтажный Особняк из красного кирпича с белыми обводами проемов, зеркальными окнами настежь. Виднелся ухоженный газон с низко под- стриженными деревьями и кустарниками, круглая клумба с поздними, пламенеющими цветами.
- Чего ждем? — нетерпеливо спросил Костя.
- Не нравится мне этот дворец.
Лисовский до рези в глазах вглядывался в особняк, гладкую брусчатку. Хоть бы полудохлая собака площадь перебежала, или оконная рама с шумом распахнулась. Парень вытянулся, положил голову на согнутые в локтях руки: подремать собрался, и вдруг почувствовал, как рядом напрягся Сергей. Взглянул на площадь и остолбенел. Над мостовой шляпой приподнялась крышка люка, из-под нее высунулась рука, придержала и сдвинула в сторону, мягко опустив на брусчатку. Показалась человеческая голова и сразу исчезла. В тот же момент из колодца пробкой выскочил мужчина с автоматом и лягушкой распростерся на мостовой, поводя стволом нз стороны в сторону.
— Узнал?! — разъяренно шепнул Сергей.
— Кого? — удивился Костя, но всмотрелся и тихонько ахнул. — Поручник Чеслав Варышак!
Следом за усатым из люка выскользнул его напарник. Сжавшись, он водворил чугунную крышку в гнездо, сиганул от командира в сторону и залег. Тут поднялся поручник, метнулся к домам, пробежал метров пять, как из окон особняка хлестнули автоматные очереди. Усатый словно споткнулся о невидимое препятствие и грохнулся на мостовую. Его товарища в дугу свела предсмертная судорога. Он дернулся, перевернулся на бок, подтянул колени к животу и застыл. Поручник попытался дотянуться до автомата, выпавшего из его рук при падении, но длинная очередь пригвоздила аковца к камням.
— Видал, миндал? — повернулся Сергей к земляку. Того передернуло от мысли, что, не послушай он Груздева, лежать бы им сейчас на мостовой.
— Выкурим фрицев? — предложил Груздев.
Он отполз от бордюра, ужом перебрался через тротуар и с кошачьей ловкостью перепрыгнул в палисадник. Костя копировал его движения, но пока преодолел два десятка метров, взмок, разбередил засохшие ссадины на локтях и коленях. Они пробирались пустыми квартирами, сквозными проходами в безлюдных домах, перелезали через садовые ограды, продирались сквозь плотные заросли акаций. У Кости кровоточили ободранные парковой решеткой уши, синевой наливалась шишка на лбу. Сергей до тела располосовал комбинезон, гимнастерку и нижнюю рубашку.
— Замри! — предупредил Груздев и залег в кустах густо разросшейся сирени.
Часовой у особняка то приподнимался на носках сапог, то вытягивал шею, рассматривая трупы на мостовой. Сергей не сводил с него ястребино-жесткого взгляда. Костю поразили его налитые ненавистью глаза, собранная в гармошку кожа на лбу, плотно сжатые губы и раздувающиеся крылья носа. Немец убедился, что поляки по-настоящему мертвы, и зашагал по узкой, присыпанной желтым речным песком дорожке, свернул за угол дома. Груздев торопливо стянул с ног кирзачи. Себе взял пару гранат, пистолет и финку, а шмайссер протянул лейтенанту.
— Если поднимется пальба, прикрой меня огнем.
И бесшумно исчез в кустах. Костя беспокойно оглядел газон, клумбу, подходы к особняку. Из-за угла снова вывернул немец. Он озирался по сторонам, то и дело останавливался, прислушивался и шагал дальше, поводя короткоствольным карабином. Часовой явно трусил. Его, должно быть, перепугало внезапное появление поляков из-под земли, и теперь любой шорох наводил ужас. Он опять скрылся, а от Сережки ни слуха, ни духа. Сам не робкого десятка, Лисовский дивился безрассудной смелости земляка, его смекалке, умению к своей выгоде использовать сложившиеся обстоятельства. Он хладнокровно и избирательно ищет тот единственный шанс, что обеспечивает перевес над врагом. Но где он?
Лениво перелетает с листочка на листочек припозднившаяся полосатая оса, в углу провисшей паутины притаился раздобревший на вольных харчах паук, неподалеку над травой кружится-вьется мушиный рой... И немец исчез, не появляется на дорожке. А если спрятался, услышав нечаянный шорох, выжидает...
— Чо, кемаришь? — над самым ухом Сережкин голос.
— Чумовой ты человек! — возмущенно вскинулся Костя.
— Это ты чумовой. А если бы фриц тебя втихаря ущучил? Чо бы калякал?.. Я его в ящик с песком сунул. Чуть не забазлал, еле рот успел заткнуть. Бегом за мной, да не топочи, не брякай.
По жухлой пыльной траве до дома, вдоль стены прокрались к черному ходу. Сергей посоветовал:
— Гранаты и автомат держи наготове. Чуть што, стреляй и рви без оглядки.
Груздев осторожно потянул дверь. Она бесшумно приоткрылась, и парень шагнул через порог: короткий коридорчик, прямо и справа тяжелые до пола, темные занавеси. Приподнял правую, за ней небольшая кладовочка с зарешеченным оконцем, на полках — ведра, банки с мастикой, в углу — березовые метлы, щётки с длинными ручками.
— Будешь здесь на шухаре стоять, а я пойду, — шепотом проговорил Сергей. — Получится заварушка, шпарь со всех ног... а в общем, держи, Костя, форс, парни мы с тобой фартовые.
Отсюда ли стреляли по полякам, и кому принадлежит шикарный особняк? Кап... кап... кап... Вода, что ли... Кап... кап... кап... Как бы немцы не услышали! Чудак человек... Чего им бояться? Восстание подавлено, по городу идут облавы, вот и чувствуют себя в полной безопасности... Странное место. Вокруг дома наизнанку вывернуты и выпотрошены, а тут тишь, гладь, божья благодать... Шаги?! Нет, показалось... Ждать да догонять — распоследнее дело... Тишина...
— Хенде хох! — далекий Сережкин бас. Загремели выстрелы, что-то тяжелое грохнулось на пол. И снова тишина.
Сорвав занавесь, в которой запутался, Костя выскочил в коридорчик, ворвался в просторный холл и огромными прыжками устремился по широкой лестнице на второй этаж.
— Это ты, лейтенант?!-— раздался требовательный голос.
— Сережка, цел?!
— И-извини-п-подвинься,— от пережитого Груздев слегка заикался — ф-фрицы н-накрылись, а я... Ш-шнапс, г-гады, т-тринькали.... Я и-им — х-хенде х-хох, а о-они за а-автоматы... М-малость их у-упредил…