Петр Заспа - Волчий камень
Механик Эрвин Фишер безуспешно пытался сбросить с себя навалившегося на него рулевого. Он лежал лицом вниз, намертво вцепившись пальцами в отверстия в палубе для стока воды. Кто-то еще рухнул сверху, ударив чем-то твердым в затылок. Чувствуя, что сознание покидает его, Эрвин дернулся из последних сил в попытке освободить вывернутую ногу. В свете мигающего аварийного освещения рядом со своим лицом он увидел неизвестно откуда свалившуюся крысу. «А ведь ты должна была все предвидеть и сойти еще в Лорьяне…»
Сознание упорно не хотело оставаться в теле, заскрежетал о дно корпус лодки, потом наступила тишина.
3
Тук-тук-тук, – тонким, несмелым ростком пробивалось в тяжелой голове сознание.
Тук-тук! – радостно подхватило сердце, значит, еще живем! Он попробовал разлепить веки и не смог. Попробовал протереть глаза руками, но не почувствовал рук. Нестерпимым набатом голову разрывал нарастающий звон. Что с ним, где он? У него нет глаз, у него нет рук. Мысли с невероятной тяжестью толкали друг друга. Ну конечно, он все понял! У него нет тела! Как прекрасно парить в полной темноте легким невесомым облаком, если бы не этот нестерпимый звон. Его несуществующая, невесомая голова раскачивалась, подчиняясь какому-то непонятному ритму. Добавились еще звуки, он встрепенулся. Они были ему знакомы.
– Командир, командир! Гюнтер, очнись!
Кто-то хлопал его по одеревеневшим щекам. Кюхельман попробовал еще раз открыть глаза и увидел склонившегося над собой Вагнера. Что-то с ними случилось, но что, он никак не мог вспомнить.
– Мы что, живы? – Язык шевелился с огромным трудом, нащупывая во рту осколки разбитых зубов.
– Похоже на то. Во всяком случае, чертей с вилами я не видел, – Герберт перестал его трясти. – Как же тебе досталось – не лицо, а кровавое месиво. Я отправил в корму радиста, где-то там должен быть док. Скоро появится, если только ему самому не нужен доктор.
Он помог Гюнтеру сесть, оперев его спиной о переборку.
С трудом повернув голову, Кюхельман осмотрел центральный пост. В красном отблеске аварийного освещения виднелись следы погрома. Он наморщил лоб, еще чуть-чуть, – и он вспомнит.
Рядом с лицом Герберта появилась черная физиономия с улыбкой до ушей. Выставив напоказ белые – то ли зубы, то ли клыки. «Насчет чертей Вернер поторопился», – подумал он. Рядом зашевелились чьи-то ноги. Из темноты соседнего отсека донесся стон.
В глазах все расплывалось и двоилось. Подавив подступивший к горлу приступ тошноты, Гюнтер внимательно рассматривал появившееся перед ним лицо. Конечно! Он вспомнил доминиканца, а вместе с ним в память ураганом ворвались все последние события. Он дернулся, пытаясь встать.
– Герберт, что с лодкой?
– Все хорошо! Сядь, тебе надо остановить кровь. – Герберт с силой надавил на плечи командира. – Течи нет. Мы целы, как это ни странно.
– Надо уходить или эсминцы нас сейчас добьют!
– Не думаю. После такого взрыва они наверняка считают, что с нами покончено. – Лейтенант нашел в кармане платок и приложил его к ране на лбу Кюхельмана. – А если мы дадим ход, нас могут услышать!
Осмотревшись еще раз, Гюнтер постарался определить масштабы разрушений. Все, что не было закреплено, сброшено на пол. Секстант Вилли. Чьи-то ботинки. Неизвестно как оказавшийся в центральном посту котел с камбуза. Все свалено в одну кучу. Белыми пятнами бросались в глаза чьи-то письма, валявшиеся под штурманским столом. Но воды действительно нигде не было видно. Ботинки вдруг зашевелились, и вместо них появилась голова главного механика. Эрвин стоял на четвереньках и, раскачивая рыжей шевелюрой, с закрытыми глазами издавал жутковатые звуки, похожие на булькающее мычание. Изо рта тонкой ниткой тянулась кровавая слюна.
«Ему досталось побольше других», – подумал Гюнтер, кивком головы указав на механика.
Но Герберт с доминиканцем и сами уже заметили его. Удо легко, как куклу, поднял Эрвина и усадил рядом с командиром.
– Как там в корме? – спросил он появившегося из темноты доктора.
– Много с травмами, но тяжелых нет. – Док протянул к его лицу руки.
Кюхельман отмахнулся:
– Сначала механика, я в порядке!
В голове все еще стоял звон, но чувствовал он себя действительно лучше.
Схватившись рукой за свисающий кабель проводов, Гюнтер встал и, дотянувшись, вцепился в рукоятки перископа. Резиновый тубус больно вжался в разбитое лицо, но ничего, кроме зеленой воды, подсвеченной сверху солнцем, не было видно.
– Мы лежим на грунте. – Герберт помогал доктору бинтовать голову начинавшему приходить в себя механику. – Сколько, говорил Вилли, здесь глубина? Метров двадцать, тридцать, не больше.
– Ганс, послушай, что там наверху. – В поле зрения Гюнтера попал выглядывающий из гидропоста акустик.
– Герр командир, я ничего не слышу. Только шум моря. – Акустик виновато пожал плечами.
– Какое море? Ганс, там штиль. Слушай эсминцы!
Весь обратившись в слух, акустик медленно вращал рукоятку антенны. Замкнув полный круг, он отрицательно покачал головой. Кюхельман перевернул один наушник на голове Ганса и припал к нему ухом. Винтов эсминцев он тоже не услышал, но зато четко шипели накатывающиеся друг на друга волны. Так могло шуметь только море при волнении в два-три балла. Он озадаченно посмотрел на горящие лампочки контроля работы аппаратуры. Вроде все в норме. Сколько же времени он был без сознания?
– Кто знает, как давно мы в таком положении?
– Вы хотите знать, сколько времени прошло после взрыва парохода? Минут пятнадцать, не больше, – ответил доктор.
– Все ясно! Ганс, от взрыва твоя акустика сгорела к чертям! – Гюнтер был в замешательстве. То, что не слышно шумов эсминцев, это понятно и логично. Застопорив двигатели, они сейчас чутко прослушивают все вокруг. Но чтобы погода так изменилась за пятнадцать минут! Это невозможно!
– Эрвин! Ты как? – Сейчас, как никто другой, ему был нужен главный механик. Помочь разобраться в сложившейся ситуации, оценить реальное состояние лодки мог только Эрвин с его энциклопедическими знаниями.
На голове механика белела повязка с проступившим на затылке красным пятном. Левую руку он запустил под китель, массируя сдавленную тупой болью грудь. Правой пытался ощупью найти свою фуражку. Но взгляд его уже был вполне осмысленным, и это командиру понравилось. И, чтобы окончательно развеять сомнения в свой адрес, Эрвин вытер запекшийся рот и, старательно выговаривая слова непослушным языком, спросил:
– Что доложили по отсекам?
Гюнтер подхватил болтающийся командирский микрофон. Он совсем забыл об этой команде.
– В отсеках, доложить о повреждениях!
