Том Шервуд - Серые братья
Он поманил меня в глубину зала, жестом попросив не раздеваться, и вывел сквозь незаметную, прятавшуюся в углу дверцу во внутренний двор. Здесь стояли слегка присыпанные снегом бочки с горным углем (молодец, Робертсон!), широкая, жёлтая, свежеотпиленная плаха, на которой алела расчетвертованная туша свиньи, а чуть в стороне сверкала льдистой корочкой и новенькими, такими же жёлтыми досками высокая, с длинным спуском горка для санного катания. Однако Носатый не дал мне полюбоваться на заснеженный, забрызганный солнцем двор, а манил куда-то ещё дальше. Я последовал за ним, и мы вошли в небольшое вытянутое помещение, в котором не было ничего кроме трёх вделанных в стену печей-голландок.
– Эта стена, – догадался я, – общая с «каминным» залом? И это от печей, а не от камина, в нём так тепло?
Носатый кивнул.
– Не знаю, кто возводил эти постройки, – сказал он, поднимая руку к потолку, – но возведены они хорошо!
Когда мы вернулись в зал, в нём царил хохот, топот подкованных каблуков и призывные крики: одетые в недавно сшитые алые камзолы с золочёными пуговицами Робертсон и Готлиб Глаз разносили чашки с расплавленным шоколадом.
Мы жили в замке три дня.
Я не для того упоминаю наш выезд «на нежданный снег», чтобы рассказать о том, как прекрасно и счастливо мы провели эти три дня (хотя Алис так ни разу и не улыбнулась); каким ароматным вышло мясо, зажаренное на букане в камине, как мы вечерами, собравшись за остающимся наполовину пустым столом пили, ели и распевали старинные песни, как выносили в люльках на воздух маленьких Томика и Эдвина, и они лежали, закутанные, словно толстые куклы, на свежем, с лёгким морозцем, воздухе, и молча таращили в небо свои поблёскивающие глазки, – нет, не для того я всё это упоминаю. Мне важно поведать вам, в каком настроении я получил письмо, которое ожидало меня в нашем доме в Бристоле, когда наш «снежный» поход завершился.
Рука дрогнула у меня, когда я протянул её за поданным миссис Бигль сложенным втрое, грубо залитым воском листом бумаги. Я отлепил воск. «Ну, какие ещё новости мне уготовлены?»
Письма, как такового, и не было. А были старательно выведенные на бумаге два рисунка – подковы и пивной кружки. Кузнец! Очевидно, он как-то узнал, что я вернулся в Бристоль, и вот – прислал приглашение. Да, ведь ни читать, ни писать он не умеет. Как же я про него забыл? И что делать? Отложить поездку к нему до относительно свободного времени? А если оно не наступит – да оно и не наступит в ближайшем будущем, – получение титула, хождение по кабинетам, ещё ждёт адмиралтейство, восстановление замка, тайный, упрямый поиск «охотников за черепами»… Сейчас! Нужно ехать прямо сейчас.
В двух словах объяснив случившееся домашним, я вышел во двор, взнуздал свежую лошадь и направил её в сторону кузни.
Зимой темнеет быстро, и, когда я подскакал к знакомым воротам с прибитой над ними огромной бутафорской подковой, меня окружала уже непроглядная ночь.
Ночь! Вот – лучшее время для событий роковых и нежданных. Отворив оббитую овчиной и рогожею дверь, вместе с вкатившимся клубом морозного воздуха я вошёл в дом, где получал когда-то первые навыки мастерства. Кузнец, разводя в стороны чёрные от въевшегося угля руки, поднялся мне навстречу – кряжистый, чернобородый, с улыбкой, которая в своё время казалась мне злодейским оскалом. Мы обнялись.
Кузнец был не один. Когда я вошёл, за столом, спиной ко мне сидел ещё кто-то, – крупный человек престранного вида. На голове его был повязан нелепый для зимнего времени цветной пиратский платок. Тело покрывала необъятных размеров куртка коричневой воловьей кожи. Рукава у неё были отрезаны, и вместо них вшиты рукава из медвежьей шкуры. Свет лампы, стоявшей перед ним, отбрасывал от него на стену тень, которая напоминала чудовищного подземного тролля. Когда мы с кузнецом приветствовали друг друга, человек-куб начал поворачиваться от стола, и я невольно подумал, что хорошо, что я с ним не знаком, и что не придётся с таким медведищем обниматься.
– Получил твоё письмо, – сказал я кузнецу. – Не взыщи, что не заглянул к тебе сразу, когда вернулся из плавания. Было столько забот… Сейчас расскажу.
– Это не я отправил тебе письмо, – сказал вдруг кузнец.
– А кто же? – удивлённо спросил я у него.
– Это я, мистер Том, – сказал человек-куб и его голос заставил меня вздрогнуть и замереть.
– Бэнсон!.. – прошептал я, не веря своим глазам.
– Здравствуйте, мистер Том, – сказал он, приближаясь ко мне.
Не совсем и Бэнсон. Очень взрослый, с «каменным» лицом человек. Такие лица встречаются иногда у людей, которым выпало повидать и пережить столько, сколько обычному человеку хватило бы на несколько жизней.
У меня не было сил ни радоваться, ни удивляться. Огромное облегчение, испытанное мною в тот миг, лишило меня каких-либо сил. Я опустился на стоявшую возле стенки скамью.
– Мы получили известие, что ты умер, – произнёс я, едва выговаривая слова.
– Это правда, – вдруг сказал Бэнсон. – Я умер.
– Ты это о чём?..
– Я, мистер Том, ввязался в драку, из которой живым мне не выйти.
– Бэнсон! – с недоумением уставился я на него. – Но почему ты не сообщил? «Дукат» стоит в бухте! На нём команда – семьдесят человек, и каких! Есть свободные деньги – мы можем нанять целую армию! Как это – «не выйти живым из драки»?
– Всё не так просто, мистер Том. Речь идёт не об обычной схватке с обычным противником. Эти люди – они есть, – но в то же время их как бы и нет. Они – ловкие, умелые, скачущие с места на место, жестокие невидимки. И те, кто их содержит – действительно могут пользоваться английской армией. В одной из схваток я потерял учителя, и теперь мои шансы уцелеть – ничтожно малы. Мой «последний» поход – дело ближайшего времени. Я поэтому заранее попрощался с Алис и с вами.
Он легко развернул своё массивное тело, шагнул назад, к столу, придвинул скамью и сел.
– Но, Бэнсон, – с лихорадочной поспешностью осмысливая услышанное, произнёс я. – Разве ты рождён, чтобы быть охотником на невидимок? Разве обучен? Ты – добряк с душою ребёнка. И если тебе попался такой противник, каким ты его рисуешь, то не лучше ли тебе оставить эту войну тем, кто умеет воевать по-настоящему? Иди домой. У тебя дома жена, на которой лежит неимоверное горе. Сын, которого надо вырастить. Если эти, как ты написал, «охотники за черепами» настолько страшны, – предоставь их естественному ходу событий и королевскому прокурору! Едем домой, – к Алис, к Томику!
Бэнсон покачал головой.
– Мне показывали дом Хосе, – сказал он.
– Ты был в Адоре?! – от изумления я даже привстал.
– Был, – сказал он, как будто о каком-то заурядном событии. – Так вот представьте, мистер Том, что у вас имелась возможность сбежать с плантации Жабы. Ну и что? Как бы вы смогли дальше жить, зная, что Хосе каждый день рубит живых людей и скармливает их собакам? Вот, вы встретили страшное существо – и сделали, что смогли. Сейчас я делаю то, что могу.
