Георгий Свиридов - Мы еще вернемся в Крым
Вторым на берег выбрался румын. Невысокий, плотный, мокрая военная форма прилипла к телу, и с нее стекала ручьями морская вода. Подняв руки, он испуганно-тревожно зыркал по сторонам черными цыганскими глазами, ничего хорошего для себя не ожидая.
Вслед за ними, матерясь на чем свет стоит, к берегу добрались Алексей Громов и Григорий Артавкин, поддерживая раненого командира.
– Врача! Скорее позовите врача!
– Ищо разобраться надо, кто вы такие, хотя и по-русски кумекаете! – злобно произнес Василий Репяхин, не опуская автомата. – Оружие сдать!
– Не ори, не дома! – ругнулся Артавкин. – Не видишь, человек кровью обливается… Где врач?
– Мы – особая спецгруппа Главного разведуправления флота, – назвал себя Громов. – Зови старшего командира и врача!
– Счас особист придет, он и будет разбираться, какая такая спецгруппа да еще в немецкой форме!
Последним приплыл Сагитт Курбанов. Тяжело дыша, фыркая и отдуваясь, он глухо сказал:
– Семена наповал… Осколком всю грудь разворотило…
4Манштейн снова приник к стереотрубе.
Отсюда, с вершины горы Эль-Бурун, ему открывалась широкая панорама сражения за Севастополь. Чистый крымский воздух и немецкая, лучшая в мире, оптика позволяли видеть на десятки километров вокруг. На северо-западе, за холмами, покрытыми лесом, клубились и вздымались к небу серые и черные сгустки дыма, вел тяжелые наступательные бои 54‑й корпус. На западе, за Гайтанскими высотами, тоже бурно клубились дымы, и в просветах сверкала на солнце водная гладь Северной бухты. В ясную погоду с горы был виден и полуостров Херсонес, но сегодня его закрывала сизая мгла. А над городом, над бухтами, над местами ожесточенных боев в небе стаями кружили, один за другим пикировали немецкие бомбардировщики.
На вершине горы в скалистой выемке был добротно, с немецкой тщательностью, оборудован и укреплен просторный блиндаж, в котором разместился новый наблюдательный пункт командующего. Внизу, в чудесном горном ущелье, напоминавшем генералу знакомые альпийские места, в татарском селе Черкес-Кермене расположился командный пункт 11‑й армии. Сюда, в горное село, с первых дней нового штурма русской морской крепости перебазировался штаб армии.
Манштейн в который раз мысленно поблагодарил своих разведчиков, выбравших это место на вершине горы, замечательное во всех отношениях, и специалистов строителей, сумевших в короткий срок оборудовать и тщательно замаскировать новый наблюдательный пункт. Такого наблюдательного пункта еще не было ни у одного командующего армиями. Это был единственный и уникальный случай в современной войне, когда командующий мог обозревать все поле сражения. Видеть своими глазами, а не по оперативным донесениям ход боя, оценивать сложившуюся обстановку и быстро принимать необходимые решения.
Манштейн снова сосредоточенно рассматривал через мощные линзы стереотрубы район уже взятой станции Мекезиевы Горы и северо-восточную оконечность Северной бухты – направление основного главного удара.
– Танковый батальон и дивизион самоходных орудий вышли на исходную позицию, – обычным громким голосом доложил полковник Буссе, начальник оперативного отдела армии.
Танковый батальон был тем стальным кулаком, которым командующий нацелился пробить брешь в обороне русских и выйти к Северной бухте. А с береговых холмов открывались для обстрела и центральная часть Севастополя, и стоянки боевых кораблей, и многие другие важные объекты обороны.
Танки – страсть и любовь Манштейна. Он хорошо знал их боевые возможности и умело их использовал. Ровно год назад, в первый же день начала Восточной кампании, его танковый корпус, сломав оборону русских, вырвался на оперативные просторы и кинжальным рейдом пронизал Прибалтийские республики, наводя страх и вызывая панику в стане врага. А в этом году снова именно танки решили участь Керченской операции, принесли победу, сбросив десантников в море. Манштейн был вызван для победного доклада в Винницу, в «Вольчье логово», где в подземном бункере находился фронтовой штаб фюрера.
– Танковый клин и пять пехотных дивизий и одна кавалерийская бригада уничтожили три советские армии, в составе которых имелись двадцать шесть крупных войсковых соединений, – четко докладывал Манштейн о своем успехе Гитлеру, о взятии реванша за зимнее поражение. – Нам достались большие трофеи: 1133 орудия, 258 танков, множество тонн боеприпасов и десятки тысяч военнопленных. Только малая часть русских войск сумела переправиться через пролив на Таманский полуостров.
Гитлер, одетый в свой традиционный черный мундир, был в хорошем настроении, приветливо улыбался и после вручения высокой награды, поднимая бокал шампанского, сказал:
– За победу на Керченском полуострове, после взятия Севастополя вы получите поместье в Крыму и любой дворец, который вам понравится. Это вам от меня личный подарок!
Манштейн, вспоминая слова фюрера, грустно усмехнулся. Подарка, как такового, он еще не получил, а потери уже имеются. Три недели назад, накануне нового штурма главной морской крепости, командующий пожелал осмотреть с моря южный берег Крыма с его великолепными дворцами, построенными еще русскими царями и великими князьями.
Проинспектировав базу в Ялте, Манштейн решил на военном итальянском катере проехать до Балаклавы, осмотреть с моря берега Крыма. Погода была чудесная, море спокойное, чистое небо, по-летнему тепло и солнечно. На какое-то время забыли про войну, расслабились. Адъютант, с молчаливого согласия командующего, решил поплавать. Он быстро разделся и нырнул с катера.
Но морская прогулка генерал-полковника в этот момент была основательно испорчена капитаном М. Авдеевым и старшим лейтенантом С.Данило, летчиками гвардейского истребительного полка. Много лет спустя в своих мемуарах «Утерянные победы» генерал опишет эту морскую прогулку:
«На обратном пути у самой Ялты произошло несчастье. Вдруг вокруг нас засвистели, затрещали, защелкали пули и снаряды: на наш катер обрушились два истребителя. Они налетели на нас с солнечной стороны, а солнце было слепящим, мы не заметили их, а шум мощных моторов торпедного катера заглушил гул их моторов. За несколько секунд из шестнадцати человек, которые находились на борту, семеро было убито. Катер загорелся, а это было крайне опасно, так как могли взорваться торпеды, расположенные по бортам. Командир катера, молодой лейтенант итальянского флота, держался прекрасно. Не теряя присутствия духа, он принимал меры по спасению катера и раненых людей. Мой адъютант Пепо прыгнул в воду, доплыл, несмотря на мины, до берега, задержал там – совершенно голый, – грузовик, помчался на нем до Ялты, вызвал оттуда хорватскую моторную лодку, которая и отбуксировала нас в порт. Это была печальная поездка. Был убит итальянский унтер-офицер, ранены три матроса. Погиб и начальник ялтинского порта, сопровождавший нас, капитан 1‑го ранга фон Бредов.
