Ирена Асе - Шпионские игры царя Бориса
Густав вздохнул про себя, вспомнив, как непросто было ему отстоять Катарину Котор. Царь Борис вызвал его во дворец и долго воспитывал. Объяснял, что принц подает плохой пример своим потенциальным подданным, живя с чужой женой, называя своими рожденных вне брака детей, говорил, что принц не обычный человек и не должен так поступать. Что пора ему прекратить катать свою данцигскую знакомую на роскошных санях по городу, а самое лучшее — отправить ее обратно в Данциг и пусть вымаливает у мужа прощение.
Царь удивлялся, как это принц не понимает: политик не должен так поступать, это вредит авторитету и карьере. Густав всё понимал и удивлялся — когда же, наконец, государь осознает, что любовь бывает сильнее благих намерений. В какой-то момент принцу Густаву показалось, а вдруг царь Борис и в самом деле хотел отдать за него прекрасную и не по годам мудрую царевну Ксению, и потому стремится убрать от него Катарину? Но тут царь словно утратил к нему интерес и велел:
— Ступай!
Принц размышлял: рассказывать о визите во дворец Катарине или нет? Она же тихонько сказала:
— Впрочем, и тебя могут выгнать или просто удавить, ведь русским известно, что за письмо ты несколько месяцев назад пытался передать для короля Сигизмунда.
Вот тут Густаву стало по-настоящему холодно. Царь лишь слегка, мимоходом пристыдил его, но в этот момент шведу показалось: «Всё. Он лишний на этом празднике жизни. Теперь никто уже не станет ему доверять».
После напоминания Катарины о его неразумном поступке, принцу захотелось побыть одному. Густав сказал, что идет ставить химический опыт, и покинул фаворитку.
Катарина Котор недолго оставалась у печки одна. В комнату с поклоном вошел слуга-немец. Доложил:
— Прибыл дьяк Посольского приказа Афанасий Власьев.
Слово «дьяк» слуга произнес по-русски.
В тот момент Катарина был так расстроена, что даже не обратила внимания на то, что слуга не назвал Афанасия Ивановича дьяком Казанского дворца, а указал более высокую должность.
Уроженка Данцига посмотрелась в венецианское зеркало — достаточно ли хороша? Промолвила:
— Пригласи!
Встретила она Афанасия Ивановича с дороги приветливо, из уважения к гостю выговорила по-русски:
— Не замерз с дороги, дьяк? На улице ведь холод — будто и не июль. Налить водочки для сугрева?
Власьев, однако, стать собутыльником сожительницы принца отказался:
— Пить не буду и Вашему Высочеству не советую.
После паузы гость не утерпел и заговорил не о том, зачем пришел, а о своих успехах:
— Я теперь не простой дьяк. Великий Государь назначил меня главой Посольского приказа.
Катарина по-иному посмотрела на него: перед немкой сидел министр иностранных дел огромной страны! Предложила по-немецки:
— Не соизволите ли отобедать с нами? Я сейчас отдам распоряжения.
От обеда Власьев отказываться не стал. Поинтересовался:
— А что изволит делать Его Высочество принц Густав?
— Ставит какой-то химический опыт. С утра все жаловался, что ему не хватает селитры, послал придворного искать ее в торговые ряды на Красной площади. Их Высочество лучше не беспокоить, пока он не закончит. К обеду обещал освободиться.
— Неужели принц и в самом деле хочет найти секрет, как превращать простой металл в золото?
— Мой супруг увлечен медициной. Он ищет рецепты новых лекарств, которые позволили бы лучше лечить, — пояснила Катарина Котор. — А каковы вести из-за границы? Что в Ливонии?
Афанасий Иванович охотно поделился новостями:
— Шведский герцог Карл занял Вольмар. Шведский флот подошел к Риге.
— Значит, герцог Карл возьмет Ригу себе?
Власьев пояснил:
— Думаю, нет. С герцогом собирается начать войну датский король — воин смелый и мудрый. А с юга уже спешит с большой армией польский гетман Замойский. Не о взятии Риги, а об удержании Дерпта и Нарвы скоро шведам помышлять придется.
Внезапно Катарина всхлипнула:
— Что нам до этого?! Кто бы ни владел Ригой, мой супруг никогда не въедет в нее, как король Ливонии!
Видя ее отчаяние, Власьев растерялся, словно у дочери, по-русски спросил красавицу:
— Да чем тебе плохо в Москве, Катюша?
— Да тем, что принц здесь никому не надобен! Я ночами не сплю, думаю, что будет с моей семьей… Коли не состоится поход в Ливонию, значит, и в принце никакой нужды нет. Что будем делать, когда из этого дома нас выгонят?! Король Сигизмунд обратно не примет. Не к герцогу же Карлу ехать, на верную смерть? Если бы Бог пожалел хотя бы детей моих!
— Катя, Катя, да о чем ты? — стал утешать молодую женщину Власьев. — Да разве царь Борис бросит доверившихся ему людей?! Кто собирается вас выгонять?
— А кому мы нужны?! Есть у нас королевский двор, но нет королевства, есть у Густава титул принца, но нет ни клочка земли.
— Нет земли? Но ведь будет, — заверил глава Посольского приказа. — Я для того пришел, чтобы сообщить государеву волю: принцу дан в удел город Углич. Там он и будет жить со своим двором. Мудрый государь уже разобрался: Его Высочество не только знатен, но и разумен. Пусть совместно с воеводой Углича управляет воеводством. Земля там богатая, хватит денег на содержание двора и еще останется. Словом, окажется принц Густав при деле.
Словно камень свалился с души Катарины Котор. Но все же она посетовала:
— Значит, царь благоволит к принцу. Ох, я боюсь и того, не захочет ли он женить Густава на своей дочери Ксении. Такой красавицы я больше не видела ни в Польше, ни в Ливонии, ни в Москве. Что же будет тогда со мною и с моими детьми, Афанасий?
— Поклянись, что будешь молчать!
Удивленная подобной просьбой, Катарина поклялась на Библии.
— Царь повелел мне договариваться о свадьбе Ксении и принца Иоганна, младшего брата датского короля Христиана. Говорят, что Иоганн умен, красив и благороден.
Услыхав о подобных намерениях царя Бориса, Катарина окончательно успокоилась. И тут в гостиную вошел принц Густав. Вежливо поздоровавшись с Власьевым, он радостно сообщил любимой женщине:
— Дорогая, наконец-то у меня всё получилось! Думаю, мне удалось обогатить медицинскую науку…
Увы! Вскоре после приезда жениха Ксении в Москву принц датский Иоганн внезапно заболел и умер 19 лет от роду. — Прим. авторов.
Глава 25. Мир или война?
Вновь царь Борис принял Афанасия Власьева, лежа в постели. С печалью в голосе царь произнес:
— Плохо мне. Если что недоброе со мной случится, ты, Афоня, поддержи сына моего, укрепи власть юного царя Федора.
— Сделаю, что могу, — лаконично ответил Афанасий Иванович. Про себя же подумал: «Как только речь заходит о детях, царь Борис перестает быть государем. Должен же понимать, что именно обязан выбрать дьяк, если выбор будет между страшной войной, когда сын на отца идет, а брат на брата, или же сменой династии. Не о Федоре, о Руси придется думать. Нравятся мне и умный мальчик Федя и красавица Ксения, а делать-то что?! Ты уж живи, Борис Федорович, подольше, не ставь меня перед страшным выбором».
