Густав Эмар - Миссурийские разбойники
— Пускай будет по-вашему; сила на вашей стороне, и глупо было бы с моей стороны сопротивляться. Обосновавшись в Оленьей долине, я поступал по праву.
— О каком праве вам угодно говорить?
— О праве первого основателя: земля принадлежит тому, кто первый займет ее.
— Послушайте, мне очень досадно за вас, но заявленное вами право не имеет никакого значения.
— Смотри пожалуйста! Это почему же, позвольте вас спросить? — проговорил Джонатан Диксон со своей обычной насмешкой.
— Во-первых, потому, что не вы первый завладели ею.
— Не я первый! Ну, уж это чересчур нелепо!
— Может быть, но это так. Во-вторых, эта земля принадлежит мне.
— Вам?
— Вот именно; она принадлежит мне уже более тридцати лет.
— Ого! Но я думаю, что вам будет очень трудно доказать свои права на эту собственность.
— Напротив, очень легко. Эта земля была передана мне на общем совете старейшин того племени, с которым я сроднился, и предоставлена мне в дар за услуги, оказанные мною этому племени. Если вы желаете видеть дарственный акт, я вам покажу его. Он составлен по установленному законом порядку.
— А что мне за дело до всей этой тарабарщины?
— Кроме того, — продолжал старый охотник все так же бесстрастно, — хотя и я удалился в прерии, однако хорошо знаком с порядками просвещенных государств и потому поспешил, во избежание возможных споров, заверить эту дарственную в канцелярии вашего собственного отечества. Во всем этом вы можете удостовериться, если только пожелаете — все сделано в законном порядке.
— Черт возьми! — вскричал Джонатан Диксон, разъярившись. — Неужели я в целом мире не найду уголка земли, который никому бы не принадлежал?
— Это очень трудно, даже в прериях.
— Так вы требуете назад эту долину?
— Именно так, требую. Наступило короткое молчание.
Все присутствующие были до того заинтересованы этими необыкновенными переговорами, что все внимание их переключилось на споривших противников.
Заноза, улучив удобную минуту, незаметно проскользнул к выходу и вдруг бросился в дверь, опрокинув по пути двух зазевавшихся караульных; издав воинственный крик, индеец мгновенно исчез в чаще.
Поднялась страшная суматоха; каждому хотелось кинуться в погоню. Раздались беспорядочные выстрелы.
— Остановитесь и ни с места! — закричал престарелый охотник. — Пускай эта трусливая лань бежит; скоро она опять попадется к нам в руки.
Никто не стал заботиться о беглеце, который успел нырнуть в реку.
— Окончим наши переговоры, — вновь обратился канадец к Диксону.
— Довольно; теперь я начинаю все понимать.
— Вот как! И что же вы поняли?
— Дело очень просто: рассказанная мне история о кладе должна быть истинна.
— Сущая истина. Клад существует и принадлежит мне, а я подарил его капитану Тому Митчеллу.
— Атаману разбойников?
— Ему самому.
Джонатан и Сэмюэль посмотрели друг на друга с унынием.
— Довольно, — сказал Джонатан, — я вижу, что наше дело потеряно, и потому лучше сам уберусь отсюда подобру-поздорову.
При этих словах он глубоко вздохнул.
— Может быть, и так, а может быть, и нет.
— Что это значит? Уж не согласитесь ли вы продать мне эту землю?
— Это полностью зависит от вас.
— Я ничего тут не понимаю.
— Молодой человек, достоинств которого вы не хотели признавать, не зная ни его благородного сердца, ни его прямодушных намерений…
— О ком вы говорите?
— О Джордже Клинтоне.
— О Клинтоне! — повторил переселенец.
— Господа, — сказал молодой американец, подходя к ним, — благодарю за доброе намерение, но не хлопочите понапрасну, пытаясь разуверить Джонатана Диксона на мой счет — он не поверит вам.
— А вот посмотрим! — воскликнул Сэмюэль. — Клянусь честью! Вы, Джордж Клинтон, храбрый и достойный юноша, которого я очень люблю. Тем хуже, если это оскорбляет моего брата.
— И ты, Сэмюэль, против меня?
— А что делать, если ты не хочешь ничего взять в толк. С самого первого дня нашего поселения на этой земле я встретил Джорджа Клинтона и после того ни на минуту не терял его из вида. Он искренно любит нашу Диану, и его поведение до настоящей минуты безукоризненно.
— И по всей вероятности, ты способствовал его свиданиям с моей дочерью?
— Еще бы! Такая чистая, такая прямодушная любовь этих милых детей напоминает мне лучшие дни молодости.
Послушай, брат, давай женим их да на том и покончим. Почему ты налагаешь на сына ответственность за отца, с которым у тебя вышли неприятности? Во всем этом нет искорки здравого смысла. Разве ты не понимаешь, что делаешь свою дочь несчастной?
— Да как же это… — начал было Джонатан.
— А будешь упрямиться и не отдашь ее любимому человеку, так она зачахнет и умрет с горя. Да и за чем дело стало? Джордж богат, даже очень…
— Тем более, — подхватил Луи Бержэ, — что он вам уступит право на владение Оленьей долиной, которая, по-видимому, вам очень нравится, и в этом вы правы, потому что земля здесь превосходная.
— Как уступит? Что это значит?
— Это значит, что Джордж Клинтон купил у меня эту землю, так что теперь она составляет его собственность.
— О, теперь я понимаю!
— И принимаешь, не так ли, брат? — спросил Сэмюэль. Джонатан колебался.
— Однако я полагаю… — начал было он.
— К оружию! — вдруг огласили воздух пронзительные крики.
И в ту же минуту появился Том Митчелл.
— Вы здесь, о несчастные! — закричал он, увидев двух братьев. — Вы все-таки попались в западню, которую вам подставил Лагренэ и его сообщники.
— Что?! Что такое происходит? — закричали оба брата.
— А то, что пока вы тут теряете время, на вашу колонию напали индейцы и жгут и грабят все подряд. Скоро у вас останутся одни развалины да обломки!
При этом страшном известии, поразившем как громовым ударом всех присутствующих, наступила минута общего оцепенения.
Все повернулись к человеку, принесшему такую ужасную весть.
Страшная, леденящая душу картина предстала перед ними в образе Тома Митчелла; он был страшен — в порванной одежде, с лицом, запачканным порохом и кровью, с сильно изнуренным видом, грозным взором, метавшим молнии, и с еще дымящимся ружьем в руке.
Джордж Клинтон не теряя времени бросился вон из дома; Верная Опора не отставал от него.
Они понимали, что главное — надо спасать любимую женщину от страшной опасности, не дать краснокожим захватить ее в свои руки.
— Что же теперь делать! — воскликнул Джонатан Диксон, совершенно растерявшись.
— Не приходить в отчаяние, — резко сказал атаман разбойников. — Ваши сыновья и слуги дерутся как львы; две атаки были храбро отбиты. Все еще можно поправить, но не надо медлить.
