Последний рейс «Фултона» (повести) - Борис Михайлович Сударушкин
— В солдатской шинели, в сапогах. На голове фуражка, из-под нее грива волос — видимо, давно не стригся.
— Они сразу ушли?
— Сашка попросил закуски, выпили бутылку водки. Ферт пить мастак, но этот офицер и ему фору даст — опрокинул в себя стакан и даже не поморщился.
— Вы сказали товарищу Лагутину, что вряд ли за чемоданом придет сам Ферт.
— Сашка пришел бы, но офицер буркнул: «На это шестерки есть».
Задав еще несколько вопросов, Лобов простился, вышел из комнаты. Как только закрыл дверь, за ней опять пулеметом застучал телеграфный аппарат.
Этот дробный стук, казалось, бил в барабанные перепонки даже на улице.
В губчека Лобов еще раз перелистал дело Ферта. Вспомнились стук клавиш телеграфного аппарата под быстрыми пальцами Шутиковой; начальник перхуровской контрразведки Сурепов, сидящий сейчас в Коровниках; скрывающийся где-то в городе его заместитель, ротмистр Поляровский, который, вероятно, и был тем таинственным гостем в солдатской шинели. И пришло решение...
— Делать засаду на квартире — пустой номер: поймаем рядового бандита, а офицер уйдет, — через полчаса докладывал Лобов председателю губчека. — Предлагаю такой план. Когда явятся за чемоданом, потребовать, чтобы пришел сам Ферт. Ему Шутикова расскажет, что передавала телеграмму в Москву об отправке туда начальника перхуровской контрразведки. Уверен: если офицер и Поляровский — одно лицо, то он обязательно попытается освободить Сурепова. И при этом использует богатый опыт Сашки Ферта в ограблении почтовых вагонов.
— А захочет ли Ферт ввязываться? — усомнился Лагутин. — Ему-то, уголовнику, какая польза от Сурепова? В налете на вагон надо и Ферта заинтересовать.
— Каким образом?
— В той же телеграмме упомянуть, например, о драгоценностях, якобы конфискованных у участников мятежа и которые губчека отправляет в Москву в одном вагоне с Суреповым. На такую наживку Ферт может клюнуть.
— Значит, Михаил Иванович, вы одобряете мой план?
— Иного способа взять ротмистра я не вижу. Если это Поляровский, надо спешить, пока не прибыл связной от Перхурова. Ротмистр может нам всю игру испортить, если узнает Вагина.
— Вряд ли он его запомнил — на баржу контрразведка почти триста человек отправила, — сказал Лобов. — А когда их в монастыре брали, Поляровский был пьян в стельку.
— Не исключено, что и запомнил, значит, и это надо предвидеть, — строго заметил Лагутин. — Память у него жандармская, цепкая. Попытаемся твой план осуществить...
Начало этого плана удалось. Когда к Шутиковой пришел человек за чемоданом, она потребовала Ферта. Он явился на другой же день. Как рассказывала потом телеграфистка, о Сурепове и драгоценностях выслушал с интересом, сразу заспешил и больше к ней не заходил. Чекистам ничего не оставалось, как продолжить задуманную операцию.
На станцию Всполье подали специальный вагон, в него под сильной охраной загрузили ящики с «драгоценностями». За пять минут до отхода поезда к железнодорожному пути подъехала машина губчека, в ней — Сурепов.
Конвоиры — Лобов и оперативный сотрудник Зубков — ввели его в вагон, где затаились Тихон, еще трое чекистов.
До отправления оставалось две минуты, но подозрительных на перроне не заметили.
Зубков вышел из вагона, встал в дверях тамбура. Бандитов не было, операция срывалась.
И тут Лобов тронул Тихона за плечо. Широко перешагивая рельсы, справа к поезду подходил высокий железнодорожник в фуражке набекрень, из-под нее выбивался белокурый чуб.
Это был Ферт.
— А вот и помощники, — стволом маузера показал Лобов на перрон слева.
Оттуда к вагону быстро шагали трое мужиков в люстриновых картузах с лаковыми козырьками, руки в карманах поддевок.
Когда Ферт под вагонами перелез к двери, к ней приблизились и мужики.
— Деревня! Куда прешься? — заорал на них Ферт. — Суются прямо под колеса, охломоны!
— Мы с билетами, нам на Кострому надобно, — как бы испуганно зачастил один из мужиков.
— Какая, к черту, Кострома? Это специальный состав на Москву! — ретиво сыпал словами Ферт, войдя в роль. — Хоть ты им объясни, товарищ, — обратился он к Зубкову, вплотную подойдя к подножке вагона и одной рукой уцепившись за поручень.
Чекист не успел ответить — паровоз дал короткий гудок, поезд тронулся.
Вскочив на подножку, Ферт втолкнул Зубкова в вагон. Следом вскочили остальные бандиты — и застыли на месте: пятеро чекистов спокойно, как в мишени, целились им в головы. И в спины, между лопаток, упирались стволы — это из соседнего вагона ворвались еще трое чекистов.
Банда попала в ловушку.
— Бросай оружие! — приказал Лобов, шагнул к Ферту.
Тот ошалело поводил голубыми глазами, все еще не веря в случившееся!
Три нагана упали на пол вагона, бандиты вскинули руки. Красивое и наглое лицо Ферта исказилось. Выхватив из кармана финку, он замахнулся на Лобова. Тихон, почти не целясь, нажал курок пистолета, и Ферт, покачнувшись, выронил финку, упал в ноги бандитам. Они испуганно отпрянули от него.
Их усадили рядом с Суреповым. Всю эту сцену он наблюдал равнодушно, даже бровью не повел. Отодвинувшись, презрительно сплюнул на пол.
Лобов и Тихон вынесли убитого в тамбур. И здесь, когда никто из чекистов не слышал, начальник иногороднего отдела сказал сердито:
— Зря ты его, финку бы я вышиб. А уж если стрелять, так в ноги или руки. Попал бы, вон как точно всадил.
Обиделся Тихон — человеку, может, жизнь спасли, а он недоволен. Однако обида эта сменилась злостью на самого себя: когда спросили бандитов, на каком километре должен был остановиться поезд — они этого не знали.
— Его спрашивайте, — кивнул один из них на тамбур, где лежал Ферт. — Ротмистр с ним договаривался, а наше дело маленькое, подневольное.
— Фамилия! Как фамилия этого ротмистра?! — подскочил к нему Лобов.
Бандит переглянулся с двумя другими и, получив их молчаливое согласие, сказал:
— Поляровский. Ротмистр Поляровский. Он ждет нас с лошадьми, а где — не знаем.
Услышав фамилию ротмистра, Сурепов вздрогнул, словно очнулся от сна, изменился в лице.
А Тихон чуть не застонал от досады: если бы Ферт остался жив, чекисты сегодня же смогли бы взять Поляровского.
На допросах выяснили, что после ограбления поезда и освобождения Сурепова ротмистр хотел увести банду в леса за Волгу, там громить комбеды, убивать большевиков и сочувствующих.
Один из бандитов вспомнил: при нем Поляровский говорил Ферту о встрече с человеком, который обещал банде деньги и оружие, спрятанное где-то возле Волжского монастыря.
Кто был этот человек, чекисты не узнали, но известие насторожило — не связной ли Перхурова появился в городе?
И председатель губчека принял решение начать операцию с поручиком Перовым.
Явки
На этот раз Тихон встретился с поручиком в кабинете начальника иногороднего отдела.
На Перове были китель и галифе, на плечи накинута старая офицерская шинель.
— Мне побриться? — потрогал он бородку, в которой уже пробивалась седина.
— По правде говоря, вы сейчас больше похожи на переодетого монаха, — пытливо оглядел поручика Лобов.
— Побреюсь, — решил тот. — Без бороды мне будет легче опять почувствовать себя офицером, хотя и бывшим.
— На Власьевской открылась парикмахерская Шульмана. Вот ваш бумажник, денег на первое время хватит. Фотографию я положил за обкладку, — догадался Лобов, что ищет поручик. — Туда, где вы хранили треугольник из визитной карточки. Почему вы его не уничтожили?
— Просто забыл, — мельком взглянув на фотографию молодой женщины в белом платье, Перов опять спрятал ее за обкладку.
— Если вы хоть в мелочи ошибетесь теперь, ваши бывшие соратники рассчитаются с вами так быстро, что мы ничем не сможем вам помочь.
— Это
