Станислав Вольский - Завоеватели
Когда об этом узнал Альварадо, он пришел к тому же выводу. Соперники тут же устроили свидание и заключили мировую сделку: Альварадо отказался от своих притязаний и передал Пизарро весь свой флот, дожидавшийся у побережья, и все свое военное снаряжение за сто тысяч золотых песо. Альмагро торжественно вступил в Квито и немедленно послал Пизарро донесение о бескровной победе над врагом.
Но гонец не застал Пизарро в Куско: Пизарро покинул город, оставив его на попечение своего любимого брата Хуана. Вождь вернулся на побережье, чтобы приготовиться на случай войны с Альварадо и выбрать место для новой столицы. После долгих поисков выбор его остановился на долине реки Римак, в пятнадцати километрах от ее устья. Здесь 6 января 1535 года он и заложил основание новому городу, назвав его «Городом королей». Впоследствии город был перекрещен в Лиму, которая и поныне является столицей Перуанской республики.
Из Куско гонец направился в Город королей и через две с половиной недели уже пробирался по улицам строящейся столицы. Это было нелегко: вся местность была покрыта ямами, перекопана канавами, забросана бревнами и принесенными с гор каменными плитами. Справа и слева подымались незаконченные остовы деревянных и каменных зданий, и между ними в беспорядке лежали кучи глины, извести и щебня. Выписанные из Испании каменщики торопливо возводили стены, испанские солдаты, по приказу вождя превратившиеся из воинов в строителей, приготовляли цемент и показывали туземцам, как надо класть доски и прилаживать стропила. Перуанцы, обливаясь потом, перетаскивали тяжести, и испанские надсмотрщики то и дело подбадривали их ременными бичами. Все было полно шума, криков, деловой суеты: древнюю империю спешно переделывали под Европу.
Гонец с трудом нашел наместника. Пизарро, значительно осунувшийся похудевший за эти тревожные месяцы, сидел в деревянном бараке, наскоро сколоченном против сооружаемого губернаторского дома, и внимательно просматривал планы и чертежи. Когда ему сообщили о приходе посланца, он вздрогнул и приказал секретарю читать письмо. По мере того как он слушал донесение Альмагро, морщины его разглаживались, в уголках губ начинала играть радостная улыбка. Как только чтение было окончено, он Опустился на колени, прочел молитву деве Марии и св. Яго, сунул гонцу три золотых и знаком приказал ему удалиться.
— Ну вот, сеньор Пикадо, пресвятая дева и на этот раз выручила своего грешного раба, — с облегчением произнес он, обращаясь к секретарю. — Альварадо удалился, и мы можем теперь все наши силы отдать устроению государства.
— Да, сеньор Альварадо удалился, но сеньор Альмагро остался, — многозначительно проговорил секретарь. — Квито в его руках…
— Тем лучше. Друг Альмагро — азартный игрок. Он будет еще долго ловить рыбу в пустом пруду и искать сокровищ в храмах, из которых давно все вывезено. Это займет у него немало времени. А пока что мы достроим Город королей и обнесем его стенами, которым не страшна будет никакая осада. Мы отправим сильный гарнизон в только что основанный Трухильо и сделаем его крепостью, гораздо более сильной, чем тот Трухильо, где я родился. Мы соорудим пристани во многих портах, а по пути к Куско воздвигнем укрепленные форты, и тогда все Перу будет у меня вот где.
Пизарро сжал руку в кулак и, усмехаясь, взглянул на секретаря.
— До сих пор никому еще не удавалось вырвать из нее то, что она зажала, — добавил он. — Думаю, что и Альмагро, хотя он мне очень-очень большой друг, не сумеет этого сделать.
С этого дня работа по возведению городов, портов и крепостей закипела еще быстрее. У Пизарро были развязаны руки, и он, не боясь конкурентов, мог отдать всю свою энергию на устройство наместничества. Он прекрасно понимал, что старые города перуанской империи не годились для новых целей. Они были расположены далеко от берега, в стороне от морских путей, и испанские товары лишь с трудом могли проникать в эти горные гнезда. Чтобы развить торговлю и использовать все богатства новооткрытой страны, необходимо было основывать новые населенные пункты, привлекать туда колонистов, прокладывать безопасные и удобные дороги по непроходимым дотоле местностям. Для этого требовались только умение, настойчивость и человеческие руки. По части настойчивости природа не обделила Пизарро, а человеческих рук можно было достать сколько угодно в этой стране с десятимиллионным населением.
Десятками тысяч испанцы сгоняли туземцев в наиболее важные пункты строительства, не щадя ни их здоровья, ни их жизни. Инки, заботившиеся о благополучии своих подданных, никогда не посылали жителей низменностей в горы, а жителей гор в равнины. Испанцы не считались с этими предосторожностями и отправляли на любые работы первых попавшихся рабочих. От непривычного климата, от скудного питания, от жестокого обращения люди гибли тысячами. На их место приходили новые, и тоже гибли, и опять заменялись новыми все из того же неисчерпаемого людского запаса. На человеческих костях, на поте, на крови строилась новая жизнь. Но зато с необычайной быстротой росли новые поселения. В течение какого-нибудь года только что основанная столица превратилась в довольно большой город с внушительным губернаторским дворцом, с пышными церквами, с благоустроенными улицами, с товарными складами, казармами и крепостью. Лима, пополняемая множеством прибывавших колонистов, становилась торговым центром всей разведанной части Южной Америки и быстро обгоняла в своем развитии не только другие испанские поселения Нового Света, но и многие промышленные города Испании.
«Если так будет продолжаться дальше, — думал частенько Пизарро, — я переманю сюда всех лучших людей старой родины. Купцы, колонисты, солдаты побегут ко мне толпами. Из индейцев я наберу целые полки, обучу их военному делу, и тогда… тогда, пожалуй, его величество король и император Карл V уже не будет получать своей пятой доли… И наместник его величества, Франсиско Пизарро, будет называться не губернатор Пизарро, как сейчас, а Франсиско I, император Перуанской империи».
Лицо старого воина светлело. Он подзывал свою молодую жену — дочь Атагуальпы — и ласково гладил ее нежную смуглую кожу.
— Когда же ты подаришь мне наследника, Кончита? — спрашивал он, заглядывая ей в глаза.
Перуанка улыбалась и садилась у ног своего повелителя.
— Когда угодно будет Солнцу, — отвечала она, но сейчас же спохватывалась. — Когда угодно будет пресвятой деве, — поправлялась она.
Кончиту уже давно окрестили и наставили в католической вере!
— Твой сын будет наследным принцем, — продолжал Пизарро. — Смотри же, чтобы мне не слишком долго пришлось его ждать.
