Король Теней - Роберт Рик МакКаммон
Да, — сказал хозяин.
Убийства. Ты знаешь.
Знаю.
Мы должны — должны! — убраться с этого острова. Зеркало. Я должен найти зеркало! — Измученное лицо Блэка повернулось к Доминусу. — Ты сможешь мне помочь?
Так не годится, — сказал Доминус, и его спокойный мужской голос начал превращаться в женский, а затем снова опустился ниже. — Ты спрашивал об этом раньше, и я продолжаю говорить то, что говорил. Я наблюдаю и даю советы, но я не могу повлиять на будущее. Это твоя задача, а не моя.
Блэк приложил руки к влажному лбу.
Зеркало, — подумал он, убирая руки. Он уставился в потолок, как будто смотрел на поверхность из черного стекла. — Когда у меня будет то, что я хочу... то, что мне нужно… все ведь будет хорошо? Правда?
Если ты в это веришь, — сказал хозяин.
Загадки, — мучительно подумал Блэк. — Ты всегда говоришь загадками. Я столько отдал тебе, и все эти годы ты шел за мной. Я пытался заставить тебя гордиться мной. У меня не вышло?
У тебя вышло то, во что ты сам веришь, — сказал хозяин.
У меня жар. Голова ... болит.
Вино не всегда успокаивает. Иногда оно скорее горькое, чем сладкое.
Я боюсь снов, — пожаловался Блэк. — Разве ты не можешь заставить их уйти? Я хочу безмятежного отдыха.
После недолгого молчания фигура поплыла через комнату к койке. Холодная, похожая на паука рука легла на лоб Блэка.
Я мог бы унять твою лихорадку, — сказал призрак. — Спи, мой Адам. Спи и в этом царстве увидь себя таким, каким ты был, и таким, какой ты есть... и знай, что я всегда доволен тобой и горжусь твоими достижениями... сынок.
Да, — ответил Блэк, когда холод плоти его хозяина пробрался в его череп. Глаза закрылись, он сделал вдох... затем еще один... и еще... и, наконец, в безмолвном ужасе ускользнул в надвигающуюся темноту.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЧЕРНЫЙ ВОРОН
Глава семнадцатая
— Продолжай. — Это слово прозвучало, как скрежет камня о камень.
— И раскаялся Господь, что создал человека на земле и восскорбел в сердце своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов, птиц небесных истреблю, ибо[31]…
— Продолжай, — последовал быстрый приказ.
— … ибо Я раскаялся, что создал их. Ной же обрел благодать перед очами Господа. Вот житие Ноя: Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил перед Богом. Ной родил трех сынов: Сима, Хама и…[32]
Паника пронзила мальчика острейшим кинжалом, потому что третье имя ускользнуло от него, и теперь человек, который сидел перед ним с единственной свечой на столе рядом с Библией, глубоко вздохнул и потер лоб над правой бровью.
— Ты знаешь продолжение? — спросил он. — Или не знаешь?
— Сейчас, отец. Я думаю… я действительно знаю.
— Очень хорошо. Тогда назови имя третьего сына.
Страх перехватил горло. Если он ошибется…
— Енох, — позвала женщина, заглянувшая в комнату. Голос у нее дрожал. — Пожалуйста. Мальчик устал.
Мужчина повернулся к ней. Лицо у него было худощавое, остроносое, а рот походил на маленький побелевший шрам.
— Я сам знаю, устал он или нет, — жестко оборвал мужчина. Затем снова повернулся к мальчику: — Назови третье имя или признайся в неудаче.
— Я… устал, отец. Могу ли я получить еще одно прощение?
— Это будет твое третье прощение, — отрезал Енох Блэк. — И ты не получишь его.
— Иаспет! — выпалил мальчик. — Вот то имя.
Енох Блэк слегка наклонился вперед, свет свечи отбросил тень на одну из сторон его лица.
— Это имя, — медленно произнес он, — Иафет. Встань.
— Отец! Я знал! Я просто забыл, как…
— Вставай, — сказал мужчина, после чего тоже поднялся и потянулся к кожаному ремню на спинке своего стула.
Пока он охаживал мальчика по плечам — три удара за ошибки и один дополнительный удар за лень, — Эстер Блэк унесла свою свечу обратно в маленькую кухоньку, где занялась протиранием посуды, которая и так была вытерта дочиста час назад после ужина из фасоли и вареного картофеля.
— Теперь, — возвестил Енох Блэк, закончив, — ты больше не забудешь, правда?
— Нет, сэр, — ответил четырнадцатилетний Адам Блэк, закусив губу почти до крови. Его темные глаза на бледном вытянутом лице блестели от слез, острый подбородок смотрел в пол, потому что иначе отцу померещился бы вызов. Плечи мальчика ссутулились, под залатанной рубашкой краснели следы недавних ударов. — Я не забуду, — сказал он, понимая, что только что вызубрил еще один отрывок Книги Бытия.
— Дай мальчику сахарный пирог, — приказал Енох своей жене. Затем повернулся к сыну: — Съешь его с удовольствием и ложись спать. Я присоединюсь к тебе за молитвой.
Таков был вечерний распорядок, который нельзя было нарушать.
После того, как Адам приготовился ко сну и улегся на узкую кровать в маленькой комнате с каменными стенами, вошел Енох, неся с собой свечу и сел за
