Глин Айлиф - Царь Итаки
Лицо царицы Микен стало жестким и холодным, словно камень. Казалось, что она больше не смотрит на Эперита, взгляд Клитемнестры словно бы проходил сквозь него. Затем она увидела пораженность на лице Эперита, и ледяное выражение лица женщины немного смягчилось теплой улыбкой.
— Ты хочешь знать истинную причину, почему я сегодня пришла сюда? Любопытство! Хотела посмотреть на тебя, Эперит.
— На меня? — он удивился ее признанию. — Зачем тебе на меня смотреть?
— Почему бы и нет? — Клитемнестра рассмеялась. — Елена оценивает тебя почти столь же высоко, как Одиссея, много говорит о тебе. Я хотела посмотреть на мужчину, готового рисковать жизнью ради того, чтобы потешить девушку, мечтающую о побеге и свободе.
Царица многозначительно посмотрела на него, и Эперит вспомнил про ее репутацию ведьмы. «Древние боги даровали ей способность предвидения? — задумался он. — Научили ее проникать вглубь происходящего? Понимать суть вещей?»
— И что ты думаешь теперь, после того, как меня увидела? — спросил он.
Но женщина ответила лишь улыбкой, затем повернулась и ушла.
Клитемнестра и дальше передавала ему сообщения от сестры в последующие дни и недели. Их короткие разговоры стали более длинными и более личными. Она всегда вела себя дружелюбно и вежливо, но Эперит быстро понял: как и сестра, эта женщина очень одинока. Понемногу ее ненависть к Агамемнону открывалась все больше и больше, пока все сильные эмоции не выплеснулись наружу. Царица Микен с презрением относилась к его грандиозным планам и амбициям в отношении Греции, смеялась над безнадежной любовью мужа к ней самой. Она ненавидела его за убийство ее первого мужа и их общего ребенка, желала ему смерти снова и снова.
Эперит содрогался при мысли о том, как можно жить с такой ненавистью. Но под внешней оболочкой и яростью он ощущал беспомощность. Клитемнестра оказалась в капкане — замужем за человеком, которого презирала. Один раз, когда они говорили в уединении садов, она обняла его за шею, спрятала лицо у него на груди и расплакалась. Юноша пытался ее успокоить, но не знал, как облегчить ее муки.
Эперит был занят проблемами других, но беспокоился оттого, что итакийские воины осваиваются в Спарте. По пути в великий город они постоянно говорили о семьях и доме, но теперь Итаку упоминали лишь время от времени. Она стала просто далеким воспоминанием. Продолжались пиры, у некоторых сложились постоянные отношения со спартанскими рабынями. Воинам больше не требовалось себя обеспечивать, поэтому казалось, что о родине они больше не вспоминают. Мысль о возвращении на маленький остров и борьбе с тафианами казалась чем-то далеким. Со временем даже Галитерс и Ментор прекратили планировать возвращение на Итаку и борьбу за нее.
Эперит подумывал, не поделиться ли этими мыслями с Одиссеем. Он прикидывал, не сказать ли Елене, что Одиссей любит другую. Юноша даже гадал, стоит ли сообщить итакийцам, что боги запретили их царевичу жениться на Елене. Но не сделал ничего из этого, будь то к лучшему или к худшему. Молодой воин был связующим звеном между ними, хранил секреты, которых не знал никто, его связывали клятвы и верность людям, доверившимся ему. Это не позволяло делиться выясненным. Настало трудное время, и Эперит мог руководствоваться только чувством долга и преданности Одиссею.
Затем, когда груз на его плечах стал слишком тяжелым, и его было уже трудно нести, прибыл Аякс.
Глава 19
Аякс из Саламина
— Значит, Одиссей рассказал тебе о планируемом военном совете.
Агамемнон смотрел на Эперита бесстрастными голубыми глазами, скрывая все мысли и эмоции за непроницаемым взглядом. Молодой воин стоял перед ним в зале, где проводились пиры. Агамемнон с Диомедом и Менелаем спустились с возвышения, где пировали знатные господа. Царь Микен приказал Эпериту отойти в сторонку, подальше от товарищей. Юноша увидел, как Одиссей вместе с другими женихами беседует с Клитемнестрой, он почувствовал себя брошенным и уязвимым перед тремя людьми, вызывающими благоговейный трепет.
Ощутив его неуверенность, Менелай опустил руку на плечо Эперита.
— Все в порядке. Одиссей говорил нам, что доверяет тебе. А раз он верит в твое благоразумие и рассудительность, то и мы тоже поверим.
— Да, я знаю про совет, — неохотно признал Эперит. — Вы хотите объединить греков против Трои.
— И что ты об этом думаешь? — спросил Диомед. — Как солдат?
Царь Аргоса смотрел ему прямо в глаза. В этом взгляде не было ни холодности Агамемнона, ни дружелюбия Менелая. Хотя все трое демонстрировали интерес к его мнению, Эперит не был дураком и понимал: ни Диомеда, ни братьев Атридов в действительности не волнует мнение какого-то копьеносца.
Он вновь перевел взгляд на Одиссея, который теперь заметил их в затененном углу зала и очень внимательно наблюдал за происходящим. Знает ли царевич, почему Эперита выделили среди прочих его высокопоставленные друзья? Сын Лаэрта поглядывал подозрительно, какое-то мгновение казалось, что он к ним присоединится. Но если у него и были такие намерения, от них пришлось отказаться, потому что его остановила Клитемнестра и увлекла беседой.
Эперит снова посмотрел на Диомеда.
— О Трое я знаю только то, что она находится в другой части света. Но я — воин, а какой воин не хочет получить шанс проверить себя в битве?! Если вы отправитесь бить троянцев, то мое копье окажется рядом с вашими.
Хотя Диомеду было немногим более двадцати пяти лет, он уже считался очень опытным воином. Эперит видел, что сокрушитель Фив одобрительно отнесся к его ответу. Об этом свидетельствовали слегка изогнутые брови. Однако завоевать на свою сторону Агамемнона оказалось не так-то просто. В отличие от большинства людей из греческого воинского сословия, его не привлекали физические и эмоциональные радости войны, и даже завоевание славы. Царя Микен волновали гораздо более великие цели, он редко опускался до простых человеческих чувств. Этот человек напоминал Эпериту смертного Зевса, наблюдающего за всем происходящим, когда младшие боги ссорятся и спорят о тривиальных вещах.
— Зачем? Ради славы? — презрительно спросил Агамемнон.
— Да, ради славы. И ради Одиссея.
— Твоя преданность похвальна, — сделал комплимент Менелай. — Я понимаю, почему Одиссей столь высоко тебя ценит. Со временем твоя преданность принесет плоды и будет вознаграждена.
— Да, если до того тебя не погубит твое предательство, — заметил Агамемнон, глядя прямо на него. — Мы знаем, что ты встречался с Еленой.
Интуиция предупреждала Эперита о том, что его загоняют в капкан, но теперь он там все-таки оказался. Кто-то рассказал им про Елену, а юноша не обладал достаточной хитростью и изворотливостью, чтобы выкрутиться из неприятной ситуации. Одиссей бы легко выбрался из этой засады. Однако воин мог выбирать только между правдой и молчанием. И выбрал последнее.
