Николай Дмитриев - Желтый саквояж
— Вот даже как, — лейтенант весело присвистнул и, сразу посерьёзнев, перешёл к делу: — Ладно, там командиры без нас разберутся, а ты, Гриша, лучше доложи, что от нас требуется?
— От нас?.. — Григорий наморщил лоб, вспоминая в деталях, что ему говорил начальник штаба, и только после недолгой паузы, заговорил: — У нас задание прежнее, первое дело — разведка. Правда, есть одна деталь…
— Какая? — посмотрел на него лейтенант.
— Тут, значит, такое дело, — Григорий опёрся о стол локтями. — Я, само собой, доложил обо всём, что мы разузнали…
— И что? — поторопил его лейтенант.
— А то, что наших очень один штаб заинтересовал.
— Тот, что мы на улице Словацкого засекли? — догадался лейтенант.
— Он самый, — подтвердил Григорий и уточнил: — От нас требуют во что бы то ни стало выяснить, что это за штаб и, главное, чем он занят.
— Да чего там! Установим слежку и узнаем! — вмешался Сергей и, вскочив, помчался готовить ужин…
* * *Бывший атаман Полесской Сечи, а теперь командир «Летучих групп», генерал УПА Бульба-Боровец сидел в самом углу купе и задумчиво смотрел на неспешно проплывающий за окном лес, время от времени сменявшийся селянским полем или одиноким хутором.
Проверки патрулями атаман не опасался. Сейчас на нём был не мундир, а штатский пиджак, однотонная рубашка и аккуратно повязанный галстук. Что же касалось внешности, то вряд ли кто мог его узнать, так как, судя по тому, что утверждали недруги, генерал ходил в шароварах, напоминая этакого казака с висячими усами и оселедцем, замотанным на ухо.
Напротив Бульбы-Боровца сидели два его адъютанта и вежливо молчали, не мешая атаману думать. А вот он мыслями был далековато. Последние донесения разведки красноречиво сообщали, что личностью атамана весьма заинтересовались не где-нибудь там, а в самой Москве.
Генерал знал, что большевики имели во всех больших центрах Украины агентурную сеть, которая поставляла Москве развёрнутую информацию как о немецких войсках, так и о том, что происходит на оккупированной территории. И конечно же данные о деятельности УПА и об её конфликте с немцами Москва имела самые полные.
Именно поэтому большевики изменили свою политику по отношению к силам украинского национального Опору[245], и вскоре в головную команду УПА поступили сведения о желании Генштаба СССР завязать переговоры, чтобы в связи с угрозой фашизма объединиться для общей борьбы.
Головная команда УПА на специальном заседании рассмотрела это предложение Генштаба СССР, и было решено начать такие украинско-советские переговоры. И вот сейчас направлявшийся на них Бульба-Боровец в который раз обдумывал все их аспекты…
На заштатном полустанке поезд остановился всего на пару минут, и едва генерал со своими адъютантами ступил на перрон, как колокол звякнул, паровоз прогудел, вагоны тронулись, и Бульба-Боровец увидел, как к нему торопится встречавший его атаман Довбня.
После взаимного приветствия и традиционных вопросов, как доехали, атаман повёл генерала в пристанционный скверик, возле которого всех ждал немецкий «кюббельваген». Садясь рядом с шофёром, генерал повернулся к устроившемуся сзади Довбне и хмыкнул:
— Машина оттуда?
Довбня понял, что генерал имеет в виду удачный наскок на узловую станцию, и охотно подтвердил:
— Да, было приказано захватить грузовики и, если найдётся, то взять легковушку-вездеход.
— Отлично, — генерал глянул на приборную доску машины, одобрительно кивнул и коротко бросил: — Едем.
Дорога заняла больше часа, и, когда автомобиль остановился возле прятавшегося в густом лесу дома, генерал спросил:
— Подбираете место?
— Конечно, — Довбня помог генералу выбраться из машины и, оглядев небольшую усадьбу, констатировал: — Не в штаб же их везти.
— Как возможный вариант, годится, — согласился с ним генерал и быстро пошёл к крыльцу.
В доме Бульбу-Боровца ждали. Генерал в сопровождении адъютантов обошёл комнаты и, зайдя в гостиную, судя по всему обставленную с учётом будущих переговоров, остановился у стола. Потом, обведя строгим взглядом собравшихся, пригласил всех садиться и сел сам.
На какой-то момент в комнате воцарилось выжидательное молчание, и тогда генерал, заметив, что комендант хочет что-то сказать, кивнул ему:
— Слушаю…
Комендант встал и, глухо кашлянув, предложил:
— Я считаю охрану надо усилить.
— Рано, место встречи ещё не согласовано, — генерал отрицательно качнул головой и посмотрел на бунчужного. — Как обстановка?
Сотник подтянулся и доложил:
— Отряд московских парашютистов-десантников в составе примерно двухсот человек перебазировался ближе к нам в Большой лес. К ним присоединились несколько групп симпатиков, скрывавшихся до этого по округе. Полагаю, их главная задача — обеспечение предстоящих переговоров.
— Думаю, на данный момент так, — подтвердил его вывод генерал и уточнил: — Однако, по моему мнению, они постараются остаться здесь вне зависимости от наших переговоров. Поэтому, исходя из этого, предлагаю высказаться по существу.
— Но ещё не все члены нашей делегации прибыли на место, — осторожно возразил Довбня.
— А разве это мешает? — не согласился с ним генерал и добавил: — К тому же Щербатюк-Зубатый, Рыбачок-Кваша и бунчужный Кармелюк-Коломиец здесь. Так что обсуждение военных аспектов вполне правомерно. Что же касается политической стороны, то я в Варшаве получил исчерпывающую консультацию от самого президента Ливицкого[246]. Ещё два представителя Центра подъедут позже, и тогда делегация будет в полном составе.
Генерал замолчал и выжидательно оглядел собравшихся, как бы предлагая им начать обсуждение.
— Позвольте мне? — бунчужный поднял руку и, когда генерал кивнул, начал: — Отряд, обосновавшийся в Большом лесу, далеко не один. По всему выходит, большевики собираются проводить диверсии в немецком тылу. Остановить их мы не можем, поэтому нам остаётся только один путь, маневрировать между москалями и немцами.
— Правильно, — поддержал бунчужного Щербатюк-Зубатый и уточнил: — Такие диверсии наверняка озлобят немцев, и они начнут массовые репрессии против цивильного населения.
— Подождите, — вмешался в обсуждение атаман Довбня. — А вы уверены, что эти переговоры нам что-то дадут?
Поставленный в лоб вопрос заставил всех на минуту примолкнуть, и тогда генерал рассудительно произнёс:
— Так, наши переговоры с москалями не дадут никаких последствий в политическом плане. Мы не обманем их и не дадим обмануть себя. Обе стороны слишком хорошо знают, кто чего хочет. Но говорить с врагом, когда он этого добивается, надо хотя бы для того, чтобы выяснить его планы.
