Александр Золотько - 1941: Время кровавых псов
– Город не сдадут, – сказал Севка. – Не сдадут. Я клянусь…
– Хорошо бы… – Милиционер оглянулся на мужика – тот полз прочь, постанывая и бормоча, что не дают рабочему человеку за свои собственные деньги…
– Лежать, – скомандовал постовой и пнул мужика. – Лежать, а то пристрелю…
– Нам дождаться машину? – спросил Костя. – Нужно дать показания?
– Вон, – милиционер мотнул головой в сторону очереди, – полно свидетелей…
– А не разбегутся? – усомнился Севка, вспомнив, что в его время народ не слишком жаждал давать показания.
– Куда они из очереди денутся, – невесело улыбнулся милиционер. – Бомбежка начнется – с места не сдвинутся. Они ж знают… – Милиционер посмотрел на Севку и покачал головой. – Они думают, что если сейчас не запастись продуктами, то совсем плохо будет… И к тому же это же толпа. Не было бы меня, они вместе с убийцей уже дверь бы магазина ломали… А так – будут показания давать, с радостью. Толпа, одно слово…
Постовой еще раз пнул убийцу, тот захрипел, согнувшись вдвое.
– Вот такие дела, – сказал Костя. – Пошли, дальше прогуляемся?
Они прошли три квартала, когда навстречу им проехала полуторка с несколькими милиционерами в кузове.
– Оперативная машина, – посмотрев полуторке вдогонку, сказал Севка.
Сделав круг, они вернулись к дому Евграфа Павловича. Костя оглянулся по сторонам, заложил четыре пальца в рот и оглушительно свистнул. Открылось окно, и из него выглянул Никита.
– Как там у вас дела? – спросил Костя.
– Если не устали – еще погуляйте, – сказал Никита.
– Лады. – Костя оглянулся на стоявшего в стороне Севку. – Ты как? В туалет, там, воды попить – не нужно?
– Обойдусь, – сказал Севка.
– Тогда – шагом марш.
Они снова пошли, не торопясь, по улицам, и Севка все никак не мог понять, что творится. Все, происходившее сейчас в Москве, совершенно не было похоже на то, что он видел в кино, что представлял себе по фильмам и книгам. Да, были плакаты на стенах. Были крест-накрест заклеенные полосками бумаги окна. Были сводки Совинформбюро, вывешенные на специальных деревянных щитах. Гитлер, с челкой и костлявыми пальцами, и Геббельс, скрюченный головастик, что-то злоумышляли на карикатурах и неизменно получали по голове от громадного красноармейца, протыкавшего их штыком в одиночку или при поддержке рабочего-крестьянина, – все эти детали были, но не было самого главного. Не было того, что ему раньше казалось главной приметой социализма и тем более сталинского режима – порядка, дисциплины, единого порыва, в конце концов. Язык не поворачивался сказать, что эти люди, торопливо снующие по улице, прижимаясь к стенам, нервно переговаривающиеся в очередях, тихо, воровато оглядываясь вокруг, грузящие вещи и мебель в машины или с ненавистью глядящие на тех, кто грузит, – что все они готовы в едином строю, плечом к плечу отстаивать свой город, защищать государство рабочих и крестьян. И, значит, снова прав был Орлов, когда говорил, что победит тот, кто заставит…
Но пока не видно, что кто-то собирается заставлять. Если остальные милиционеры пребывают в таком же состоянии, как и постовой возле магазина, то может произойти все, что угодно…
– Слышь, – тихо сказал Костя и тронул Севку за локоть.
– Что?
– А сдается мне, что во-он те граждане как-то странно себя ведут.
Возле небольшого магазина стояла полуторка с работающим двигателем. Водитель сидел в кабине и курил, возле машины лежали уже штуки четыре окурка. В каком-то штатовском фильме это оказалось признаком того, что водитель участвует в ограблении банка. Во-первых, долго стоит, во-вторых, нервничает.
Трое парней в ватниках и пожилой мужчина в кожаном пальто быстро переносили ящики и коробки из магазина в кузов машины.
– Живенько так трудятся… – пробормотал Костя. – Будто свое носят… Как думаешь, стоит у них поинтересоваться, а чего они, собственно?..
Севка пожал плечами.
– Давай так, – сказал Костя. – Я иду прямо к ним, а ты держишься сзади-слева. И следишь за водилой. Имей в виду, у грузчиков оружия не видно, а у шофера может быть что угодно. Мы же с тобой не хотим попасть под автоматный огонь с близкой дистанции.
– А если у него есть автомат? – удивляясь собственному спокойствию, спросил Севка и расстегнул кобуру.
– А у нас нет инструкции следить за порядком, – ответил Костя. – Я вообще не умею следить за порядком. Хорошо я умею только людей убивать. Или я не прав?
– Прав, наверное. – Севка вздохнул. – С другой стороны, обед тоже нужно заработать. Десять старушек – уже рубль.
– Каких старушек? – на ходу спросил Костя.
– Старая шутка. Хотя для тебя, может быть, слишком новая.
Севка вынул из кобуры револьвер, руку с оружием отвел за спину и пошел сзади и слева от Кости, ставя ноги аккуратно, стараясь не цокать подковками. Зачем привлекать внимание раньше времени?
Костя двигался на носках, чуть пританцовывая, словно подчиняясь какой-то слышной только ему мелодии. Пистолет он так из кобуры и не достал, свободно держал руку чуть на отлете, словно ожидая, что прямо сейчас откуда-то появится партнерша и нужно будет танцевать какую-нибудь польку-бабочку.
Водитель спохватился только тогда, когда до машины Косте осталось шагов десять. Водитель закурил очередную папиросу, бросил спичку на мостовую и спрятал портсигар в карман потертой кожаной куртки на молнии. Поднял взгляд и увидел двух лейтенантов.
Вернее, водитель заметил одного – Костя был почти рядом. Шофер дернулся и выронил изо рта папиросу.
– Подними, – сказал Костя самым дружелюбным тоном.
– Что? – не понял водитель.
– Папиросу подбери, сгоришь ведь к чертовой матери, – охотно пояснил Костя. – Там же под сиденьем у тебя небось тряпки всякие и прочая легковоспламеняемая ерунда. Яйца припалишь, что делать будешь?
Не сводя взгляда с лейтенанта, водитель стал лихорадочно шарить левой рукой по кабине, нашел папиросу и выбросил ее прочь.
Из магазина появилась пара парней, тащивших тяжелый деревянный ящик.
– Вот, – сказал Костя. – Добрый день. А что, извините, пожалуйста, может быть в такой таре?
Парни замерли, глядя на улыбающегося лейтенанта. Севка краем глаза увидел досаду и удивление на лицах грузчиков. Водитель убрал правую руку с руля. Севка взвел курок на револьвере.
– Давайте не будем ставить ящик на землю, подержим его чуть-чуть в руках, – предложил Костя, перемещаясь так, чтобы из открытой двери магазина его не было видно. – И не будем нервничать. Это ненадолго.
А у него в руках пистолет, вдруг заметил Севка. Откуда его достал Костя, было непонятно, тем более что пистолет в кобуре остался на месте. «Век живи, – подумал Севка, – век учись». И успел подумать еще и вторую часть этой пословицы: «А дураком останешься…».
