Бог не играет в кости - Николай Андреевич Черкашин
Начальник особого отдела встал из-за стола и одернул гимнастерку:
– Я обязан вас предупредить, что за самовольное вскрытие этого пакета предусмотрена уголовная ответственность.
Зашибалов тут же парировал, покачивая пакет на ладони:
– За бездействие и неприятие мер тоже предусмотрена уголовная ответственность.
– Михаил Арсентьевич, – воззвал к нему комиссар дивизии. – Подумай, что ты делаешь! Под трибунал пойдешь, как пить дать, несмотря на Геройскую звезду.
Зашибалов знал, что комиссар наделен правом не просто его предупредить, но и арестовать именем партии. Особист бы его непременно поддержал, и тогда бы пришлось сдать им пистолет и партбилет. Они могли это сделать. Но не сделали. И пока они не передумали, Зашибалов решительно разорвал секретный пакет и извлек план действия по сигналу «Буря», сигналу, который так и не поступил.
– Объявляю сигнал «Буря»! Всем исполнять мои приказания!
И завертелось!
– Поднять стрелковые полки по тревоге и выступить форсированным маршем в районы обороны! Товарищ Бойков!
– Я! – Полковник Бойков, начальник артиллерии, не поднялся, а взметнулся по-лейтенантски.
– Вам немедленно выехать в Червонный бор, поднять артиллерийские полки по тревоге и вывести их к шести утра в район огневых позиций полковых и дивизионных групп. Возьмите весь нужный транспорт и как можно быстрее катите на позиции. В первую очередь тащите противотанковые орудия.
– Есть. Понял. Разрешите исполнять?
– Исполняйте.
Зашибалов отдавал приказания лавинообразно, одно за другим, как будто опасался, что комиссар с особистом передумают и скажут: «Отставить!»
– Начальнику штаба, немедленно вывести все средства связи на командные пункты полков и к приходу личного состава организовать связь для управления оборонительным боем!
– Есть!
– Разведывательному батальону дивизии в полном составе выступить из Домброва и сосредоточиться в четыре-тридцать в назначенном месте!
– Начальнику службы снабжения, свернуть лагерные участки полков, а все палатки и другое имущество использовать для батальонных, полковых и дивизионных медицинских пунктов. В последнюю очередь для оборудования штабов батальонов, полков и дивизии.
– Инструктору политотдела старшему политруку Гореликову взять грузовой автомобиль и с охраной отправить в Минск, в штаб округа партийные и мобилизационные документы!
– Есть!
В 2 часа 40 минут командиры стрелковых полков и начальник штаба дивизии доложили комдиву, что полки и штабы заняли отведенные им по плану «Буря» участки обороны. Зашибалов вытер холодный пот со лба и позвонил командиру корпуса.
– Товарищ генерал, вверенная мне дивизия заняла оборонительный район, согласно плану «Буря».
Гарнов только крякнул и бросил в трубку:
– Черт с тобой! Действуй дальше…
Если бы через час немцы не ринулись в наступление, если бы они перенесли это на понедельник или вторник, то в воскресенье полковник Зашибалов был бы арестован и отдан под трибунал за самовольное вскрытие «красного пакета». Но война началась через час, и бойцы 86-й стрелковой дивизии встретили врага на боевых позициях, а не в койках, как это случилось в Брестской крепости и других гарнизонах.
* * *В 2 часа 50 минут полковник Зашибалов выехал на полевой командный и наблюдательный пункт в район Домброва. Через пятнадцать минут после его прибытия началась война. Он встретил ее, как и полагается полководцу – с биноклем и картой.
Через два с половиной часа на КП дивизии примчался запыхавший начарт полковник Бойков. Доложил, что оба артиллерийских полка дивизии – пушечный и гаубичный поддерживают пехоту огнем со своих боевых позиций.
– А где противотанковый дивизион?
– Выходит на огневые рубежи.
В 13 часов 22 июня, когда появилась проводная связь со штабом корпуса, Зашибалов доложил Гарнову:
– Приказал командиру 330-го стрелкового полка и командиру 284-го полка контратаковать противника во фланг.
– Результат есть?
– Есть. Пехотная дивизия разгромлена, и враг отброшен за пределы Государственной границы СССР.
Последнюю фразу он повторил медленно и торжественно, как диктор Левитан.
Итак, на участке 86-й стрелковой Краснознаменной дивизии имени Верховного Совета Татарской АССР наступление противника было не только приостановлено, но и отброшено за пределы госграницы СССР. Больше таких сообщений на Западном фронте ни от кого не поступало.
Глава двадцать третья. Связь! Ради Бога, связь!
Только к тринадцати часам первого дня войны командующий 10-й армией генерал-майор Голубцов смог, наконец, более-менее понять, что творится вокруг. Все его дивизии, распределенные по периметру Выступа, вступили в бой, хотя и на неподготовленных позициях, но, судя по всему, дерутся храбро.
Неясно было, что с 113-й стрелковой дивизией. В назначенный район она не вышла, в результате чего железная дорога Варшава – Белосток и шоссе Косув – Вельск оставались неприкрытыми. Если Алавердов, командир дивизии, этого не сделал, значит, были очень серьезные причины. Алавердов умница, подпоручик старой армии, с отличием окончил Военную академию, не мог он дать маху.
Вот когда Голубцову припомнился тот паровоз, который преследовал его в ночных кошмарах. И первым под него легла 113-я дивизия – с кровью, хрустом костей, стоном и зубовным скрежетом…
Он позвонил в «свою», подчиненную ему 9-ю смешанную авиадивизию:
– Как там у вас?
– Горим! Горим на стоянках, на рулежках, на взлетке…
Прилетел командующий ВВС Западного фронта молодой генерал Копец – мрачнее тучи. Он сообщил то, что Голубцов знал и без него:
– Облетел сейчас приграничные аэродромы… Авиации у нас больше нет…
«Без авиации мы Белосток не удержим», – едва не вырвалось у Голубцова. Но он вовремя замолчал. В военное время Дубровский или Лось могли бы сразу уличить его в панических настроениях. Но для себя Константин Дмитриевич сделал однозначный вывод – без авиации и без УРов Выступ не удержим. И ладно бы без авиации. Так еще и без зенитного прикрытия остались. Все армии! И 3-я и 4-я тоже. И сейчас, и много позже
