Полонез - Александр Григорьевич Домовец
Силой меня бог не обидел, но Збигнев выше, тяжелее и шире в плечах. В драке мне против него не выстоять, не говоря уже о дубинке, словно приросшей к волосатой руке. Поэтому иду на хитрость. Пока тот замахивается, успеваю головой чувствительно врезать в лицо. Вскрикнув, охранник отшатывается. У меня есть секунда, и я её использую сполна. Збигневу достаётся удар в кадык, — таким я должен был убить страшного старичка Убогого. Кто же знал, что карлику он окажется нипочём…
К счастью, охранник менее стоек. Со сдавленным воплем он роняет дубинку и падает на колени, хватаясь за горло. Смотрит на меня остановившимся бессмысленным взглядом. Сильно пинаю каблуком сапога в челюсть (та жалобно хрустит) и… всё. Збигнев заваливается набок. Больше он не опасен, — и, видимо, надолго.
Между тем пан Войцех подаёт признаки жизни. Цепляясь за комод, с трудом, неуклюже поднимается на ноги. Видит, как Зых, освобождённый Агнешкой, вскакивает с пола. Девушка с плачем припадает к нему на грудь, а тот грубо её отталкивает. Сунув руку в карман пальто, Каминский достаёт пистолет и направляет дуло на Зыха.
— Он мой! — говорит хрипло и спускает курок.
Но мгновением раньше Зых, хладнокровно оценив опасность, хватает за плечи Агнешку, которую только что отталкивал, и прижимает к себе, словно в порыве страсти. И пуля Каминского, летящая в человека-сову, достаётся девушке.
Выпустив Агнешку, Зых отскакивает в сторону. А та, чуть покачавшись на ногах, мягко оседает на пол. Судя по тому, что беззвучно, — убита наповал.
Лицо Каминского искажается мучительной гримасой.
— Сволочь! — страшно кричит он и, отпустив край комода, делает шаг к Зыху. Однако ноги не держат его. Пан Войцех с коротким возгласом падает и затихает, потеряв сознание.
И мы с Зыхом оказываемся лицом к лицу в комнате, которая горько пахнет пороховым дымом и в которой пролилась кровь несчастной Агнешки. Спальне суждено стать полем нашего последнего боя, где призом победителю — пакет с документами, спрятанный у меня под сюртуком. Ну и сама жизнь, конечно. Потому что живым отсюда выйдет лишь один.
Быстро наклонившись и не сводя с меня глаз, Зых хватает с пола дубинку Збигнева, подбрасывает на ладони. Но и я не безоружен. Выхватываю из кармана нож, который отнял у бандита, напавшего на меня в начале зимы по приказу человека-совы. Щёлкаю кнопкой. Вылетает приличных размеров лезвие. Фактически у меня в руке небольшой кинжал.
Первый ход делает Зых. Быстрым, почти фехтовальным движением пытается разбить мне голову дубинкой. Но я настороже и уворачиваюсь, сделав шаг назад. Увы, при этом я спотыкаюсь о бесчувственного Збигнева и падаю на спину. Зых мигом садится на меня сверху. При этом, шумно дыша, он левой рукой прижимает мою правую с ножом к полу. Замахивается дубинкой. Отчаянным усилием перехватываю вооружённую кисть. Несколько секунд мы ожесточённо выламываем друг другу руки. Человек-сова очень крепок, но и я не слабее. Оттолкнув от лица дубинку, ухитряюсь ударить Зыха кулаком в нос. И, пользуясь его замешательством, стряхиваю с себя.
Оба вскакиваем на ноги, переводя дух. Первая схватка закончилась вничью. Зых, перемазанный кровью из разбитого носа, выглядит плохо, однако вряд ли это снижает его боевой настрой. Я на свой тоже не жалуюсь. Взгляд падает на безжизненное тело бедной Агнешки с расплывшимся кровавым пятном на спине, и в сердце вместе с пронзительной жалостью вспыхивает гнев. А что там с Беатой? Почему она так жалобно вскрикнула в прихожей?..
— Молись, иуда, — скрипуче советует Зых, поднимая дубинку.
— Успеется, — говорю в ответ.
Делаю шаг вперёд и неожиданно швыряю нож в лицо Зыху. Метать ножи я не умею, поэтому использую своё оружие, как простой камень. Зых вынужден закрыться локтем. Я тут же, одним прыжком оказываюсь рядом. Коротко размахнувшись, бью человека-сову кулаком в висок. И если сила удара хоть на четверть равна силе моей ненависти, то у него есть все шансы уйти в мир иной. Прямо здесь и сейчас.
Но нет, пока жив. Он даже не падает. Лишь с мучительным стоном, пошатнувшись, роняет руки вдоль тела и смотрит перед собой мутным, ничего не понимающим взглядом. Довершая разгром, со всего размаха, мощно бью в квадратную челюсть. Вот теперь падает и затихает.
Не теряя времени, хватаю с пола верёвки, разрезанные Агнешкой, и вновь крепко связываю Зыха по рукам и ногам. Подняв нож, сую за пазуху. Наклоняюсь над Каминским и быстро осматриваю. Пан Войцех, слава богу, жив, только без сознания. Дубинка Збигнева крепко оглушила его, однако череп уцелел. Хотя шишка выросла изрядная. А если бы не шляпа?..
Выбегаю в прихожую. Беата сидит на полу, привалившись спиной к стене. Опускаюсь на колени рядом с ней, беру в руки голову в разметавшихся каштановых волосах, смотрю в любимые карие глаза, болезненно блестящие на прекрасном бледном лице.
— Что с вами, Беата? — только и спрашиваю, чуть дыша.
Оказывается, охранник Збигнева, ворвавшись в прихожую, отшвырнул девушку, и она сильно ушиблась о стену, упала. Да ещё Агнешка, пробегая мимо, ударила ногой в бок…
— Но теперь уже ничего… ничего, — говорит Беата, улыбаясь мне сквозь слёзы. — Мне лучше. Что там?
Она указывает рукой в сторону спальни.
— Там всё в порядке, — отвечаю неопределённо. — И ещё… Мне очень нужна ваша помощь, Беата.
— Что я должна сделать? — спрашивает мужественно, хотя губы дрожат.
Помогаю ей подняться.
— Я прошу вас спуститься вниз, — говорю быстро. — Рядом с подъездом стоит карета. Кучер — светловолосый молодой человек с кривоватым носом. Скажите ему, что вы от меня… от Мазура. Пусть срочно поднимется в квартиру. Он мне нужен.
Беата кивает. Подаю ей шубку и возвращаюсь в спальню. Как выясняется, вовремя.
Зых уже пришёл в себя и ворочается на полу, пытаясь ослабить верёвки. Нет худа без добра. Одолеть его было трудно, зато теперь ничто и никто не помешает нам выяснить отношения — окончательно.
Без церемоний сажусь на него. Тяжеловато бедному, но ничего, потерпит.
— Ты меня не убьёшь, — заявляет Зых неожиданно, тяжело дыша.
— А кто может помешать?
Вероятно, в голосе моём звучит детское недоумение, которое заставляет Зыха побледнеть.
— Ты же не дурак, — говорит мрачно. — Я знаю такое, чего нет в документах. Сдашь меня своему начальству — выслужишься…
— Это верно, — соглашаюсь вроде бы. — Не буду я тебя убивать. —
