Валерий Дуров - Нерон, или Актер на троне
Затем он послал нескольких вольноотпущенников в Остию снаряжать корабли для бегства. Но когда он попросил преторианских трибунов и центурионов сопровождать его, те под разными предлогами уклонились, а один из них процитировал стих Вергилия: "Так ли уж горестна смерть?" Не зная, что предпринять, Нерон отложил решение на следующий день.
Среди ночи он внезапно проснулся от непривычного ощущения. В Золотом Доме царила мертвая тишина. Принцепса охватил страх. Выйдя из спальни, он увидел, что телохранители покинули его. Все двери были заперты. Он пытался стучать и кричать, но на его призывы никто не отвечал. Тогда он спешно вернулся в свою опочивальню. Но и там уже никого не было. Последние слуги разбежались, унося с собой даже простыни. Бросившись к столику, он с ужасом увидел, что ларчик с ядом похищен.
Он снова выбежал из спальни, надеясь найти гладиатора Спикула или кого — нибудь другого, чтобы от его руки принять смерть. Все напрасно. В огромном дворце не было ни души. Нерон с горечью усмехнулся.
— Нет ни друга, ни недруга, чтобы прикончить меня.
Глава двадцать четвертая. "Какой артист погибает!"
Он вновь заметался по дворцу, выбежал наружу и уже готов был устремиться к Тибру, чтобы в его водах найти себе смерть, когда неожиданно для себя столкнулся с вольноотпущенником Фаоном. Вид принцепса был достаточно красноречив, и Фаон, ни о чем не спрашивая, предложил ему укрыться на его вилле в нескольких километрах от города.
— Тебе надо успокоиться и собраться с мыслями, — сказал он Нерону.
Тот с благодарностью принял его предложение и, как был, босой, в одной тунике, лишь накинув на себя темный плащ и закутав голову и лицо платком, вскочил на коня. При выезде из Рима к ним присоединились Эпафродит и Спор. Вскоре Номентанскую дорогу огласил топот четырех коней, стремительно мчащихся к северо — востоку от столицы. Над всадниками нависали низкие тучи. Черное небо прорезали ослепительные вспышки молний. Казалось, сотрясается сама земля. Нерона била мелкая дрожь. Проезжая мимо лагеря, он услышал, как солдаты проклинают его и чествуют Гальбу.
Какой — то прохожий, завидев бешено скачущих всадников, сказал другому:
— Они гонятся за Нероном.
Услышав эти слова, император подстегнул коня. Конь рванулся вперед и тут же шарахнулся в сторону от валявшегося на дороге трупа. От этого движения платок, закрывавший лицо принцепса, свалился. В тот же миг сверкнула молния, и при ее свете один из встречных путников узнал Нерона. Это оказался какой — то отставной преторианец. Увидев перед собой императора, он отдал ему честь.
Доскакав до тропы, ведущей к дому Фаона, Нерон и его спутники отпустили коней, чтобы они не выдали их своим ржанием.
— Мы должны подобраться к дому незаметно с задней стороны, — сказал предусмотрительный Фаон. — Не исключено, что вход уже под наблюдением.
И четверо людей поползли через кусты и колючий терновник. Внезапно Нерон громко вскрикнул. Он поранил босые ноги. Сдернув с себя плащи и подстилая их под ноги императору, спутники помогли ему выбраться к задней стене виллы. Чтобы попасть к дому, надо было прорыть подкоп под стеной.
Я советую тебе спрятаться пока вон в той яме, — сказал Фаон, показывая Нерону рукой на глубокую черную впадину, откуда брали песок для строительных нужд.
— Живым под землю не пойду! — выдохнул Нерон.
Ожидая, когда сделают подкоп, он смотрел на свои израненные ноги, и по его лицу текли слезы.
Ему мучительно хотелось пить. Воды взять было неоткуда, и он с отвращением утолил жажду из какой — то грязной лужи.
— Вот напиток Нерона! — страдальчески прошептал он.
Разостлав на коленях изодранный о терновник плащ, он обирал с него колючки, когда ему сообщили о том, что подкоп готов. Согнувшись, он пролез на четвереньках по узкому лазу и, добравшись до первой каморки, рухнул на постель. Он был настолько измучен, что ничего не мог есть, и от предложенного ему хлеба решительно отказался, попросив лишь немного теплой воды. Даже находясь в смертельной опасности, он продолжал заботиться о своем горле.
И Фаон, и Эпафродит умоляли его принять добровольную смерть, как единственное средство избежать позора. Сломленный духом, Нерон согласился с их доводами и, поминутно всхлипывая и повторяя: "Какой артист во мне погибает!" — начал отдавать приказания. Прежде всего он велел снять с себя мерку и по ней вырыть ему могилу. Затем он попросил собрать куски мрамора и обложить ими яму. Наконец, попросил принести воды, чтобы омыть труп, и приготовить дрова для погребального костра.
— Умоляю вас, сделайте все возможное, чтобы моя голова никому не досталась и мое тело было сожжено целиком. Во что бы то ни стало, сделайте так! — непрестанно просил он своих спутников.
Уже светало, когда на вилле появился гонец с письмом для Фаона.
— Дай его мне! — вскричал Нерон и выхватил у него послание.
Это было письмо, в котором сенат объявлял Нерона вне закона и сообщал о том, что преступник будет наказан по обычаю предков.
— Что это за наказание? — спросил император.
— Осужденного раздевают донага, голову зажимают колодкой и до смерти забивают палками, — пояснил Эпафродит.
От ужаса у Нерона пресеклось дыхание. Схватив кинжал, он попробовал его острие, затем взял другой кинжал и, вздохнув, оба спрятал под одежду.
— Еще не настал час, назначенный судьбой, — сказал он, заметив немой вопрос в глазах Фаона, и попросил Спора начать погребальные причитания.
Но когда тот начал вопить, как это делают наемные плакальщицы, он прервал его:
— Лучше бы ты помог мне встретить смерть собственным примером.
Спор затрясся от страха.
— Так действовать гнусно, позорно и недостойно Нерона, — причитал принцепс. — Да, недостойно, подло и низко! Нельзя терять хладнокровия в такую минуту. Мужайся! — уговаривал он себя. — Встряхнись же, наконец!
Снаружи донесся стук копыт. Это приближались всадники, которым было поручено взять императора живым.
Медлить было нельзя. Нерон прекрасно понял, что означает этот цокот, и, уже не колеблясь, вонзил себе в горло кинжал. Но клинок вошел неглубоко, и Эпафродит сильным ударом руки вогнал кинжал по рукоять.
В следующий момент в дом ворвались солдаты. Император лежал на полу. Из его горла с торчащим в нем кинжалом со свистом вырывалась алая струя. Все оцепенели, вслушиваясь в этот страшный звук. Первым опомнился центурион. Он бросился к поверженному Нерону, вырвал из его горла кинжал и зажал рану плащом.
— Слишком поздно! — прохрипел Нерон.
С трудом открыв глаза, он обвел мутным взором столпившихся вокруг него людей и, испуская дух, с усилием промолвил:
