Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа
В то время, как Баккара уходила от графа де Кергаца, баронет сэр Вильямс находился у своего молодого друга виконта де Камбольха.
Сэр Вильямс курил сигару и, казалось, наслаждался совершенным счастьем.
Дядя, – проговорил Рокамболь, – вы, право, удивительный человек.
– Ты это находишь, племянник?
– Вы один только можете вести так дело.
– О каком ты говоришь деле?
– Да хоть бы о том, как вы рассказали Баккара и вашему филантропу-братцу половину всего нашего плана.
– Конечно, – проговорил, улыбаясь, сэр Вильямс, – я недурно это устроил, и главное, очень смело.
– Вы сказали графу де Кергацу, что Фернан Роше находится, конечно, по вашему мнению, в руках червонных валетов?
– Да.
– Потом вы пошли еще дальше, показав записку Тюркуазы, написанную сегодня утром под вашу диктовку и найденную будто, бы в старом платье в магазине.
– Да, племянник, я сделал и это.
– Вы не остановились и на этом и отправились сообщить Баккара, что ее бывший любовник ушел от своей жены и находится у Тюркуазы.
– Да, и это верно, – прервал его сэр Вильямс, – и я даже от души потешился, – потому что бедняжка вытерпела здоровую пытку, которая могла бы даже насмешить любого китайского мандарина.
– Затем, – продолжал Рокамболь, – вы сказали госпоже Баккара тот же спич, какой вы преподнесли и добродетельному графу де Кергацу.
– Верно.
– Ну, дядя! Говоря по правде, это очень мило, но опасно.
– Ты находишь, племянник?
– Да.
– Ну-с, так докажи же свои слова, – заметил сэр Вильямс тоном профессора математики, приглашающего ученика разрешить трудную задачу.
– Я нахожу, дядя, что вы поступили необдуманно.
– Докажи.
– Во-первых, вы сказали правду, следовательно, навели графа на след, который он искал.
– Ну, потом?
– Затем вы сделали Тюркуазу поверенной в нашем тайном деле.
– Довольно! – прервал его баронет. – Мой любезный племянник, ты дурак!
– Так ли это?
– Конечно, бессмысленный дурак.
– Следовательно, Тюркуаза… Маласси… де Шато-Мальи?
– Ровно ничего не знают, болван.
И при этом сэр Вильямс рассказал ему в нескольких словах истинное положение дела.
– Дядя, – заметил еще раз Рокамболь довольно серьезно, – все это прекрасно, и теперь я не имею больше ничего против вашей гениальности.
– В таком случае, – проговорил баронет сэр Вильямс, закуривая новую сигару, – так как время дорого, а проводить его в пустых разговорах – значит терять, то я и отдам тебе сейчас же мои приказания, и ты, конечно, доставишь мне удовольствие.
– Какое же, дядя?
– Исполнять их в точности вместо того, чтобы возражать мне, это будет проще и, главное, от этого дело пойдет гораздо успешнее и скорее.
Рокамболь молча наклонил голову с видом глубочайшей покорности.
– Завтра, – начал сэр Вильямс, – ты пойдешь к майору Гардену и отдашь ему этот пакет. В нем новые инструкции начальника.
– Пойду, дядюшка.
– Затем ты сядешь верхом на лошадь и отправишься в два часа в Булонский лес к павильону Эрменонвиль. Ты, конечно, наденешь изящный утренний костюм.
– Отлично, – пробормотал Рокамболь. – Я напялю на себя…
– Любезный мой виконт! – прервал его баронет, – вы употребляете иногда такие простонародные выражения…
– Я не употребляю их в хорошем обществе, – ответил Рокамболь дерзко.
– Мой племянник, ты дурак! – сказал баронет холодно. – Если бы я не принадлежал к хорошему обществу, ты никогда бы не был в нем.
– Простите, капитан, я просто хотел пошутить.
– Предполагаю, что это верно, – ответил спокойно баронет, – потому что я размозжил бы тебе голову, если бы ты на самом деле вздумал говорить дерзости.
Сэр Вильямс сопроводил эти слова таким взглядом, что Рокамболь невольно вздрогнул.
– Ну, слушай меня, – продолжал сэр Вильямс, – в два часа ты случайно встретишь коляску голубого цвета. В ней будут сидеть мужчина и женщина.
– Кто же?
– Тюркуаза и Фернан.
– Хорошо.
– Тогда ты подъедешь к ним, поклонишься учтиво Фернану Роше и посмотришь презрительно на женщину.
– Понимаю.
– т Ты скажешь тогда ему: милостивый государь, могу ли я рассчитывать на то, что вы меня узнали?
– Черт возьми! Как ему не узнать меня – я-таки порядочно его проучил.
– А Конечно, он ответит тебе утвердительно, тогда ты скажешь ему, что если ты перенес его после того, как ранил, в дом к своей любовнице, то единственно для того, чтобы не напугать его жены, а никак не для того, чтобы он стал ухаживать за ней, затем ты поздравишь его с успехом ухаживания за ней, скажешь, что только сегодня поутру узнал, что он – твой преемник, и удивишься, что он едет в коляске, купленной на твои деньги.
– О, теперь, дядя, – вскрикнул Рокамболь, – вы не будете больше порицать мою прозорливость.
– В самом деле?
– Черт возьми! Очень естественно, что после такой сцены Фернан будет считать себя обязанным купить отель, заплатить за коляску, лошадей и заставить Тюркуазу возвратить мне драгоценные вещи и банковые билеты, которых я никогда не давал ей.
– Это еще не все. Тюркуаза выедет из отеля, – продолжал Рокамболь, – наймет где-нибудь комнатку, возьмет для прислуги женщину с платою по одному луи в месяц, после чего Фернан, увлеченный подобной деликатностью, купит ей потихоньку маленький отель в двести или в триста тысяч франков да прикупит мебели тысяч на пятьдесят экю, да экипажей и лошадей на триста или четыреста луи и, конечно, поднесет все это благородной и добродетельной Тюркуазе, которой было ничего не нужно, кроме хижины и сердца Фернана. Итого, в первый же месяц полмиллиона, из которого отсчитают Тюркуазе сорок или /пятьдесят тысяч, что будет очень довольно для нее.
Рокамболь казался восхищенным.
– Дядя, – сказал он, – подле вас черт – мальчишка!
– И я того же мнения, заметил скромно баронет, но ведь я еще не все сказал тебе: завтра вечером ты отправишься в Елисейские поля, на улицу Габриэль, № 16, в маленький новый отель. Там тебе отворит дверь лакей с лицом медного цвета и спросит, зачем ты пришел. Ты дашь ему свою визитную карточку и попросишь, чтобы тебе дали возможность увидеться с мисс Дай Натха Ван-Гоп.
– С индианкой?
– Да, с будущей маркизой.
– Ну, что же я должен сказать ей?
– Отдать вот это письмо. После этого ты подождешь ее приказаний. Заметь, что индианка говорит только по-английски.
– Но ведь я-то только бормочу на этом языке. – Вполне довольно.
– Все?
Ну нет, так как я имею всегда привычку кончать тем, с чего бы надо было начать. Завтра поутру, перед тем, как отправиться к майору Гардену, ты велишь запрячь тильбюри и поедешь в улицу Рошетуар, № 41, ты увидишь там старого привратника с седыми усами, говорящего на ломаном французском языке. Он дает уроки фехтования. Ото единственный человек в Париже, который умеет нанести отличнейший удар, которому он выучился в Италии. Здесь он почти неизвестен. У меня нет времени научить тебя ему. Он выучит тебя в десять или пятнадцать уроков наносить этот удар.
