Михаил Попов - Барбаросса
О. X. И ты начала раздеваться?
3. Сама не знаю, как это получилось. Мне казалось, что сплю, что я уже умерла. Руки все делали сами.
О. X. Все это происходило в молчании?
3. Нет, Исмаил все время говорил. Вот, он говорил, смотри, Фикрет, вон она, настоящая женская природа. Это твоя невеста. Я приказал ей раздеться, и она раздевается. Она твоя невеста, но она раздевается по моему приказу. Почему? Потому что женщина всегда ждет, чтобы ей приказали.
О. X. И Фикрет молчал?
3. Да. Молчал и смотрел. И Абдалла молчал и смотрел.
О. X. Ты продолжала раздеваться?
3. Я продолжала раздеваться и разделась. И тогда Исмаил сказал: смотри, Фикрет, твоя невеста разделась по моему приказу, а сейчас она ляжет на эту скамью, и я сделаю с ней то, что мужчина делает со всякой женщиной.
О. X. И Фикрет молчал?
3. Он стоял задумчивый, как бы немного не в себе. Впрочем, я плохо помню, голова моя была как чужая.
О. X. Ты легла на скамью?
3. Да,
О. X. И Исмаил возлег на тебя? Говори, не надо опускать глаза. Я уже сказал, меня не надо стесняться. Я не мужчина, я сейчас даже не человек. Я дух, беседующий с тобой. Итак, он возлег?
3. Да.
О. X. Ты отдалась ему без сопротивления?
3. Без малейшего.
О. X. Он причинил тебе боль? Ну, говори же, говори! Я жду!
3. Сначала была небольшая боль, потом…
О. X. Что было потом?
3. Потом было очень хорошо. Очень хорошо, и все лучше и лучше.
О. X. Ты была невинна к этому моменту?
3. Да.
О. X. И сразу же, при первом прикосновении мужчины, получила большое удовольствие?
3. Мне стыдно в этом признаться, но да.
О. X. Тебя не смущала обстановка?
3. Смущала, очень смущала.
О. X. Но это ничему не мешало?
3. Не могу понять почему, но нет.
О. X. Фикрет и Абдалла стояли тут же и на все это смотрели, да?
3. Да.
О. X. И это тебе тоже не мешало?
3. Я была готова умереть от стыда и думала, что вот-вот умру, но вместе с тем мне было очень хорошо. Я ничего не могла с собой поделать.
О. X. Ты кричала?
3. Я кричала. Я кричала очень громко. Наверно, мои крики были слышны далеко за оградой нашего дома.
О. X. А Исмаил?
3. Что?
О. X. Он что-нибудь говорил?
3. Да. Он все время говорил. Он говорил: смотри, Фикрет, это твоя невеста. Она была чиста и невинна, и ты считал ее чистой и невинной. Но взгляни, что она вытворяет у тебя на глазах, посмотри, как она рада это вытворять, посмотри, какова ее истинная сущность! Ты видишь?!
О. X. Ты запомнила все эти слова?
3. Они врезались мне в память.
О. X. Несмотря на обстоятельства, при которых произносились?
3. Да.
О. X. Долго ли продолжалось это блудодействие?
3. И вечность и миг. Я несколько раз взлетала в небеса и несколько раз проваливалась в пропасть.
О. X. Каково же было окончание, уделил ли он тебе свое семя? Или…
3. Он не уделил мне своего семени, он вынул свой уд и велел мне облегчить его другим способом.
О. X. Ты сделала это?
3. С величайшей охотой и величайшим удовольствием!
О. X. Прости меня Господи, что я слушаю все это! И все это опять-таки на глазах жениха и брата?
3. Они никуда не уходили.
О. X. Выразили ли они свое отношение к увиденному?
3. Они молчали.
О. X. Чем же завершилось это богомерзкое представление? Они ушли?
3. Нет, Исмаил заставил и Фикрета и Абдаллу в свою очередь овладеть мною.
О. X. И они согласились?!
3. С охотой!
О. X. Что же в это время делал Исмаил?
3. Он стоял рядом и объяснял им, что теперь они зрячи, с их глаз сорвана пелена, которая загораживала суть человеческих отношений. Теперь они видят, что есть женщина, и как следует с ней обращаться. Больше я ничего не помню. Я куда-то… я…
О. X. Лишилась чувств?
3. Да.
О. X. А когда очнулась, застала кого-нибудь подле себя?
3. Очнувшись, я уже никого не застала. И с тех пор не видела ни брата, ни жениха, ни…
О. X. Их пытались искать?
3. Да, безуспешно.
О. X. Какие-нибудь слухи доходили до тебя о ком-нибудь из них?
3. Очень смутные. Говорили, что все они стали пиратами.
О. X. Как ты думаешь, это, наверно, последний вопрос,– зачем Исмаил убил твоего отца?
3. Я много думала над этим, но ответа у меня нет. Отец был тихим ученым, он не мог никому причинить вреда.
О. X. Он был ученый и, значит, мог проникнуть в тайну Исмаила. Ведь у него была тайна?
3. Конечно, конечно, у него была тайна.
О. X. Ты любишь его до сих пор?
3. Я его ненавижу! Истинно, истинно вам говорю! Клянусь и перед своим, и перед вашим Богом!
О. X. Ты ненавидишь его только потому, что он сломал твою жизнь и унизил, или…
3. Вы очень правильно спрашиваете. Я ненавижу его по-другому. Я ненавижу его всем существом. Эта ненависть единственное, что поддерживает мою жизнь.
О. X. Я понимаю тебя, дочь моя.
Глава, седьмая
КОРОЛЬ И СЕКРЕТАРЬ
Скансио вышел из церкви Святой Бригитты, что на улице Монкампоньос, и не торопясь отправился по каменной мостовой по направлению к верхним воротам, туда, где был расположен старинный дом, приютивший отца Хавьера и всех его таинственных собеседников.
Вечерело, улицы были уже пустынны. Мадрид рано укладывался спать, не то что веселая Севилья.
Кардинальский секретарь не спешил, он шел, погрузившись в размышления. События последних дней давали для этого обильную пищу. Поручение, полученное от его преосвященства, трудно было назвать сложным. Всего лишь навестить отца Хавьера и получить от него новую порцию показаний. Обдумать следовало, почему кардинал послал за бумагами секретаря, человека приближенного, и почему он был так возбуждён и оживлен, когда отдавал приказание об этом?
Что задумал хитрый старик?
Честно говоря, Скансио был не в восторге оттого, что ему пришлось оказаться слишком близко к центру игры, в которой одним из игроков является сам король. Чутье подсказывало ему, что, как бы ни завершилась такая партия, он не окажется в выигрыше. С другой стороны, он не видел, каким образом свернуть с этой опасной дорожки. Жизнь его всецело принадлежала кардиналу, и только ему.
Ворота отпер Педро. Он знал секретаря кардинала в лицо и появлению его удивился. Но удивления своего, конечно, не показал. Отец Хавьер тут же его принял у себя в полутемной келье. На всякого нормального человека здешняя обстановка действовала угнетающе, что вполне соответствовало замыслу монаха.
– Вы один, сын мой, и без охраны?
– Без охраны, и один.
– Впрочем, чего бояться слугам Господа, когда они честны перед своим господином!
– Воистину так, святой отец.
– Тем не менее я хочу предложить вам провожатых.
– Я бы не отказался, святой отец, но его преосвященство велел мне отказаться от помощи, даже если вы мне ее предложите.
– Не в моих правилах обсуждать приказания его преосвященства…
