Георгий Свиридов - Мы еще вернемся в Крым
В кабинете командующего, расположенном в глубокой штольне, громко зазвенел телефон.
– Слушаю, – Петров приложил трубку к уху.
С командного пункта генерала Моргунова пришло тревожное сообщение: 30‑я береговая батарея обстреливается громадными снарядами, которые раньше немцы не применяли.
– Прямым попаданием снаряда пробита толстая броневая крыша орудийной башни, и башня вышла из строя!
Вскоре поступило второе донесение, что один из упавших снарядов не разорвался:
– Длина снаряда два метра, калибр шестьсот пятнадцать миллиметров!
– Ничего себе пилюля! – произнес Крылов.
Петров задумчиво усмехнулся. Цифры выглядели несколько фантастическими. Более двадцати дюймов! О таких сверхмощных орудиях ни Петров, ни Крылов еще никогда не слышали.
– Проверим, – сухо сказал командующий и позвонил в оперативный отдел.
– Майор Харлашкин у телефона!
Узнав о задании командующего, майор сам вызвался съездить на береговую батарею.
– Еще раз самому тщательно осмотреть, обмерить снаряд и сфотографировать его, а если есть, то и осколки от разорвавшихся, – повелел ему Петров.
Через час майор Харлашкин доложил с 30‑й батареи по телефону:
– Все точно, товарищ генерал, калибр шестьсот пятнадцать!
По распоряжению командующего в тот же день о новом необычном снаряде доложили в Краснодар, в штаб фронта, и в Москву, в Ставку Верховного главнокомандования. Из штаба фронта пришла шифрованная радиотелеграмма с требованием повторить донесение, ибо «указанные цифры вызывают сомнение». А из Москвы, из Главного артиллерийского управления пришло строгое предупреждение, чтобы впредь не занимались фантазированием, поскольку «не только у немцев, но и во всем мире нет соответствующего ствола для стрельбы снарядами подобных размеров».
– Не верят, – сказал Иван Ефимович.
Он приказал сфотографировать огромной величины снаряд и по бокам поставить двух бойцов с винтовками в руках, чтобы наглядно были видны размеры, и эти фотографии вместе с крупными осколками отправить в столицу попутным самолетом.
Такими снарядами обстреливали Севастополь, как установили лишь впоследствии, спустя годы, наши артиллеристы, мощные экспериментальные артиллерийские железнодорожные установки «Длинный Бруно» и «Тяжелый Бруно», которые базировались у станции Бахчисарай.
А самая большая в мире пушка «Дора» еще только готовилась произвести первые выстрелы.
3На седьмой день рано утром, едва только заканчивался очередной часовой артиллерийский массированный налет, в штаб армии одно за другим посыпались донесения:
– Немцы атакуют крупными силами!
В первом и четвертом секторах с танками и самоходными орудиями…
Сверху, над штабом гремели взрывы, они глухо доносились в штольню; в тесном кабинете командующего под потолком покачивалась электрическая лампочка.
– Пап, началось? – почти шепотом спросил Юра, машинально помешивая ложечкой в стакане чая давно растаявший сахар.
Молодой лейтенант постоянно находился при отце, исполняя обязанности адъютанта.
– Да! – кивнул Иван Ефимович, обнимая ладонями свой стакан.
На столе, рядом с картой, в снарядной гильзе стояли свежие алые розы. Петров смотрел перед собой на выбеленную стену, а мысленно был на передовой, в окопах Бельбека, представляя себе, какая там разворачивается схватка, переносился к Балаклаве, где тоже опасный участок…
В кабинет Петрова вошел озабоченный начальник штаба. В полевой форме, перетянутый портупеей, гладко выбритый, распространяя запах армейского тройного одеколона.
– Теперь по-настоящему? – утвердительно спросил Крылов.
– Теперь по-настоящему началось!
Что штурм будет, было ясно, но эти дни затягивавшегося ожидания неизбежного были томительно тягостны, и поступившие сообщения о шквальных атаках как-то сразу внесли облегчение. Пришел час действовать! Только оба, и командующий, и его начальник штаба, еще не знали, к каком именно направлении им предстоит действовать, откуда ждать главного удара, чтобы парировать его, где образуется брешь в обороне, чтобы ликвидировать ее, и жили эти часы в напряженном томительном ожидании новых донесений с передовой.
С командного пункта ПВО поступило предупреждение:
– К городу приближаются большие группы немецких самолетов. Общее число – более двух сотен!
Воздушные налеты усиливались с каждым днем, над городом появлялись до сотни самолетов. А теперь движется армада сразу вдвое больше…
– Передний край не просматривается из-за дыма и пыли, – докладывали с дивизионных наблюдательных пунктов.
Наступившее утро померкло; черные и серо-бурые клубы дыма вздымались к небу и заслонили взошедшее солнце.
Город горел, пылали не отдельные здания, а были охвачены огнем целые кварталы.
С мыса Херсонес, словно выныривая из дымных облаков, прошли на небольшой высоте к переднему краю наши самолеты, одна группа, за ней вторая…
С аэродрома по телефону доложили:
– Взлетное поле и особенно капониры под обстрелом, но железобетонные перекрытия выдерживают и звенья взлетают.
– Взлетают под обстрелом? – спросил Крылов.
– Под обстрелом.
Потом пришло уточнение. Снаряды ложатся методично ровно через каждые пятьдесят секунд. В капонирах готовят самолет к вылету, заводят мотор, летчик занимает свое место в кабине и после очередного разрыва дает газ, и истребитель пулей выскакивает на полосу, стараясь не попасть колесом в воронку. Пятидесяти секунд хватает, чтобы взлететь. А поднявшись в воздух, самолеты сразу уходят в сторону моря, далеко от берега набирают высоту, а затем летят к городу навстречу немецким эскадрильям.
Из штаба ПВО в штаб армии пришло донесение:
– Наши истребители и зенитчики уже сбили четырнадцать бомбардировщиков!
Однако рассеять, отогнать всю навалившуюся на Севастополь армаду немецких коршунов отчаянные летчики и полуоглохшие зенитчики, хотя и сражались самоотверженно, конечно, не могли. Силы были далеко не равными….
На приставном столике командующего снова резко зазвенел телефон. Петров и Крылов, читая донесения, делали отметки на оперативной карте; оба были заняты разбором обострившегося положения в четвертом секторе. Иван Ефимович кивнул сыну, и тот снял трубку:
– Адъютант командующего слушает!
Звонили из штаба береговой обороны. Юрий, придерживая плечом трубку телефона, торопливо записывал в журнал.
– Кто? – спросил Петров, не поднимая головы от карты.
– Из штаба береговой обороны, – и Юрий зачитал записанное им донесение. – Только что, как им сообщили из-под Балаклавы, в районе тридцать пятой батареи в Голубой бухте немцы предприняли попытку высадить десант. Моряки береговой обороны и пограничники встретили немцев огнем.
