Две стороны стекла - Александра Турлякова
— Я не помню, как это произошло. Я ударился головой… — Я машинально приложил раскрытую ладонь к голове, к тому месту, где сейчас у меня болело. Чёрта с два я расскажу ему о склепе в Малом Ортусе…
— Ты где-то нашёл зеркало достаточной величины, чтобы выйти тут, в этом мире… Где? Где ты вышел? Сколько ты уже тут?
Я задумался. Молчал. Потом медленно протянул:
— Я не помню… — Потом добавил: — И я здесь уже слишком долго, чтобы мне не надоело. Я хочу домой, и я не хочу быть вашим свидетелем…
И тут в комнату зашёл Габиан, медленно прошёл к своему матрасу, и Отец Берток тут же засобирался уходить. Я проводил его взглядом и понял, что разговор наш не закончен. У меня вопросы, и у него вопросы. И он ждёт от меня ответов на свои вопросы, я, конечно, тоже жду, но что-то сдаётся мне, что вряд ли кто-то на вопросы мои вообще тут собирается отвечать.
Всё вообще складывается самым поганым образом, такое ощущение, что в этом мире на меня валятся все неприятности, будто я притягиваю их, как магнит. Может, это оттого, что я не местный? Мне не удался побег, меня ранили, я хромаю, и у меня болит голова, я даже попить не могу без угрозы облеваться. И родной отец запер меня у себя под носом и приставил ко мне этого Габиана, и местный свидетель добрался до меня…
И всем от меня что-то надо-надо-надо…
Надоело!
Я принялся ходить туда-сюда по своей комнатке, обдумывая своё положение. Тошнота не проходила, я всеми силами старался удержать выпитую воду в себе. Не хватало, чтобы меня сейчас ещё и вырвало. Я тогда, наверное, умру от досады, от жалости к себе.
Неужели я так и не выберусь из этого места? Неужели мне суждено стать здесь одним из этих долбанных свидетелей? Провести всю оставшуюся жизнь в каком-нибудь заштатном замке или в каком городишке служителем культа, следить за всеми и на всех доносить?
Да что же это?
Я подвёл свою семью! Я подставил отца, и чем ещё всё это обернётся, можно только гадать. Чую, бегство Патрика для моего отца скоро уйдёт на второй план. Да-а…
Глава 18
Я знал, я был уверен даже, что Отец Берток от меня не отстанет, он ещё не всё узнал, что ему было нужно, и я ждал его на завтра, не спал всю ночь, раздумывая, какой выход из всего этого я могу придумать.
Поговорить с отцом? Предупредить его, чтобы был готов к проблемам со свидетелями? Пусть прячет свои зеркала подальше и поглубже, пусть предупредит детей, что могут быть допросы обо мне, об отце и о зеркалах — тоже.
Да, наделал я тут делов, ничего не скажешь. Стал своему отцу, как кость поперёк горла. Он, точно, пожалеет, что сохранил мне жизнь и принял в семью.
Я вспомнил, как мы с отцом продумывали мою легенду: кто я, откуда, кто моя мать, а всё, оказывается, было зря. Свидетели уже искали меня от самого Нандора. Рано или поздно они бы вышли на меня. Так или иначе, я привлёк их внимание ещё у графа Сандора в замке, а может, ещё и до этого, когда применил валидол, когда неизвестно откуда появился и начал задавать вопросы.
Они заберут меня, заберут к себе, и меня не спасёт даже то, что я — сын графа.
Сколько нас таких здесь, в этом мире Зазеркалья? Если я не один, если есть ещё и этот француз, значит, есть и другие. Или я не прав? Говорил же он о том, что сам столкнулся впервые с выходцами из нашего мира, ну и одновременно он сказал, что свидетели ищут таких, как я. Значит, попадание в этот мир — неединичные случаи.
Ну, конечно, люди постоянно в нашем мире пропадают бесследно. Может, все они и оказываются тут? А родственники их ищут, с ног сбиваются, а они тут посты Верховных Лучей занимают, их тут все уважают и боятся.
Может, все эти свидетели и появились в зазеркальном мире из какого-то другого мира? Ну, в смысле, те, первые свидетели, о которых сказано в «Свете во тьме…»
Они пришли и захватили этот мир, и правят здесь. А если они придут и захватят наш мир? Сумеет ли человечество дать им отпор? Мы же весь мир свой отделали зеркалами, всё, где можно: дома, магазины, улицы, витрины, супермаркеты, парикмахерские, лифты… Пока мы своими самолётами, вертолётами, даже авианосцами войска перебросим, они, эти свидетели, сменят власть в государствах, пройдя в главные кабинеты через зеркала в сортирах…
И никто ничего не успеет сделать. Как это получилось здесь, например.
Сердце моё замирало от этих мыслей, и заснуть я сумел только под утро. После завтрака я ждал Отца Бертока, но он не пришёл. Почему? Я спросил этого треклятого молчуна Габиана и получил ответ:
— Милорд узнал, что ваше лечение идёт успешно, и отказался от услуг свидетеля.
Вот, оказывается, как. Конечно, вчера Отец Берток снял с моей головы повязку, и что, отец решил, что на этом довольно?
— Я хочу поговорить с отцом! — Я твёрдо смотрел Габиану в глаза и ждал ответа. Камердинер долго молчал, жуя тонкими губами с раздумьем, потом удосужил меня ответом:
— Я передам графу.
— Я хочу поговорить с ним сегодня, — я настаивал, но Габиан только громко усмехнулся на мои слова. Вот падла, худшего типа отец, наверное, найти для меня не мог.
Из комнаты моей меня не выпускали, только в туалет, и то в сопровождении. Поэтому сам поговорить с отцом я не мог, я был вынужден прибегать к посредничеству этого Габиана. Я сомневался в том, что он поговорит с графом, но, видно, он всё же выполнил мою просьбу, потому что после обеда отец пришёл ко мне сам. Габиан сразу убрался, и мы остались с графом Бернатом одни.
Я поднялся и сел на край кровати. От безделья и постоянной тошноты я чаще валялся на кровати,
