Мишель Зевако - Двор чудес
Он подходил ближе.
Жилет внезапно уперлась в стену грота и поняла, что пропала. Вдруг ее осенило внезапное озарение — такие посещают иногда разгоряченный ум в решительный момент, — и она ответила:
— Ничего не приключилось, отец.
Франциск застыл, как вкопанный.
Теперь это слово, которое Жилет произнесла в первый раз, которого он столько времени от нее домогался, — теперь это слово стало стеной между ними.
Отец! Он был отцом этой девушки, которую пришел взять силой!
А она смело глядела ему в глаза ясным взором, который был хуже всякого приговора.
Борьба в сердце Франциска I продолжалась несколько минут — страшных минут, в течение которых Жилет не смела сделать ни шагу, чтобы не развеять чары, которые, казалось, оковали короля.
Но внезапно Франциск ожег девушку пламенным взглядом. Совесть больше его не тревожила, страх угас. В мыслях не осталось уже ничего, кроме картин разврата. А идея кровосмешения только подхлестывала его.
И он сурово сказал:
— Кто тебе сказал, что я твой отец?
Жилет услышала вдалеке конский топот.
Франциск I его не слышал.
Он схватил девушку за обе руки:
— Отец! Ты с ума сошла! Я твой король и я в тебя влюблен… Я люблю тебя — разве ты еще не поняла?
Она вся напряглась, пытаясь отвернуться от его горячечного дыхания.
— Я люблю тебя… — бормотал он с грубоватым смехом. — А ты меня тоже любишь, ведь правда? Любишь, любишь… скажи, что любишь… скажи!
Его губы яростно стремились поцеловать ее.
— Вот он, вот он! Жив и здоров! Да здравствует король!..
Эти крики вдруг раздались в то мгновенье, когда обезумевшая Жилет собрала последние силы, пытаясь оттолкнуть взбесившегося от похоти человека.
Франциск I, весь побледнев от гнева, обернулся.
Грот был полон народу. Впереди всех охотников находилась герцогиня д’Этамп. Она взяла короля под руку и воскликнула:
— Слава богу, слава богу! Жив и здоров! Да здравствует король, господа!
— Да здравствует король! — отозвались все хором.
Вдалеке, в буковой роще, победно трубили рога.
* * *Вот что случилось.
Всадница в волчьей маске, как мы видели, несколько минут скакала наравне с королем. Потом она вдруг узнала дорогу, выбранную Франциском.
— Да он же едет к скале Отшельника! — воскликнула она и остановила коня.
Тут ей стало ясно значение всего, что она прежде заметила: король отстал, а Ла Шатеньере вел за собой Жилет.
Она рассмеялась.
— Бедный Франсуа! — прошептала она про себя. — То-то огорчится, когда я ему помешаю сделать очередную гнусность!
Она приподнялась на стременах и внимательно прислушивалась, пока не услышала далеко в лесу звук рогов. Тогда она бросила повод и поскакала бешеным галопом.
Десять минут спустя она догнала охоту — как раз в то время, когда и герцогиня д’Этамп, догнав ее, с улыбкой дикой злобы убедилась, что короля и Жилет там нет.
Всадница, заметив герцогиню, подъехала прямо к ней.
— Вы ищете короля, мадам? — с усмешкой сказала она.
— Кто вы? — удивленно спросила ее герцогиня.
— Неважно… Вам я друг: ведь я приехала сказать, что в эту минуту король находится в гроте Отшельника. И он там не один.
С этими словами всадница развернулась, поскакала и быстро скрылась в чаще. Через сто шагов она сняла волчью маску. Явилось красивое, мрачное лицо Мадлен Феррон.
Герцогиня же не теряла ни секунды. Только услышав про грот Отшельника, она воскликнула:
— Какая ж я дура! Как я об этом не подумала! Господа! Господа!
По крику герцогини десятка два всадников остановились и собрались вокруг нее.
— Господа, — с неподдельным волнением сказала герцогиня, — мне сейчас сообщили, что короля сбросила лошадь; он скрылся в гроте Отшельника. Боюсь, как бы не случилось беды…
Герцогиня пустилась во весь опор, всадники за ней.
А Прекрасная фероньерка, убедившись, что герцогиня направилась туда, куда надо, спокойно поехала назад в Фонтенбло.
* * *Увидав герцогиню д’Этамп, король, обладавший великой силой притворства, которая и была «цивилизованной» стороной его первобытной натуры, поборол порыв гнева, хотя уже сжимал кулаки, и весело воскликнул:
— Ну да, господа, жив и здоров! Матерь Божья, да с вашим королем еще и не такое бывало!
Это он сказал на всякий случай.
— Да здравствует король! — снова крикнули придворные.
— Теперь по коням, господа, и покончим с этим смешным приключением!
— Вашему Величеству угодно участвовать в травле? — спросила герцогиня д’Этамп.
— Нет, возвращаемся во дворец.
— За двумя оленями погонишься… — шепнула Анна так, что ее услышал только король.
Франциск I так посмотрел на нее, что заметивший это д’Эссе подъехал к герцогине и насмешливо сказал:
— Полагаю, мадам, что если ваша награда для меня зависит только от Его Величества, мне придется долго ее дожидаться…
— Там посмотрим! — воинственно ответила Анна.
Она обернулась к бледной, дрожащей Жилет, которая с невыразимым усилием еще держалась на ногах.
— Бедняжка! — шепнула герцогиня д’Этамп. — Ну, теперь-то вы мне доверяете? Но постойте — да в силах ли вы держаться в седле? Имейте в виду: вам грозит опасность, если вы не сможете ехать с нами… Король наверняка захочет составить вам компанию…
— Я готова! — сказала Жилет, разом обретя силы.
Через несколько секунд все уже ехали в Фонтенбло.
XXX. Королевский приказ
Оставим Диану де Пуатье, продолжающую горячую скачку и ни о чем не заботящуюся, кроме травли оленя. Оставим и Франциска I, пока он едет со своей маленькой свитой и громко болтает о том о сем. Отправимся в Фонтенбло впереди него.
Как мы видели, Маржантина подошла к замку.
— Назад, стрелять буду! — крикнул ей часовой.
Безумная остановилась. Герцогиня велела ей терпеть. Маржантина терпеть обещала. Это она помнила точно. Так хорошо помнила, что спросила проходящего солдата:
— А король сегодня едет на охоту?
— На охоту? Да он и есть на охоте, красавица.
— Так он на охоте… А Жилет тоже с ним, не знаете?
Солдат остолбенел. Он знал, что герцогиню де Фонтенбло зовут Жилет. Ему стало чудно, что такая оборванка говорит о той, кого одни считали любовницей Франциска I, другие — дочерью.
Он что-то пробормотал и побыстрей поспешил к замку, чтобы его не застали с женщиной, которая так непочтительно говорит о полубогах и полубогинях, обретающихся при дворе.
Вдруг позади Маржантина услышала крики: «Да здравствует король!»
