Александр Старшинов - Легионер. Век Траяна
— В Рим.
Друзья переглянулись, не веря своим ушам.
— В Риме все идет хуже некуда, — продолжал Адриан, не дожидаясь, пока легионеры переварят новость. — Нового императора Нерву преторианская гвардия ни в грош не ставит. Преторианцы заставили Нерву сместить прежнего префекта претория[104] Норбана и назначить одного, нового, — Касперия Элиана. Глупое решение! Всем известно было, что Касперий — приверженец Домициана. Касперий тут же решил прикончить своего напарника, другого префекта гвардии Петрония Секунда. Гвардейцам эта мысль очень понравилась. Правда, Петроний Секунд успел удрать и спрятаться в императорском дворце на Палатине вместе с другими заговорщиками, что убили Домициана и привели Нерву к власти. Гвардейцы кинулись следом, будто на охоте гнали дичь! Принцепс встал у них на пути, поднял руку, пытаясь своей властью остановить буйных преторианцев, но его отшвырнули, как медведь отшвыривает глупого пса. Гвардейцы ворвались в личные покои императора и здесь зарезали неугодных, а потом заставили старика принцепса со слезами на глазах благодарить Касперия Элиана за восстановление «справедливости»! — Адриан помолчал. — Кто-нибудь может угадать, что будет дальше?
— Год четырех императоров, — шепотом сказал Приск. — То есть хаос.
— Умный мальчик! — кивнул Адриан. — Ходят слухи, что наместник Сирии не очень-то верен Нерве, спит и видит себя во дворце на Палатине. Рано или поздно он поднимет бунт.
Новобранцы, разумеется, сами не могли помнить, но должны были знать, что после смерти Нерона хаос воцарился по всей империи. Каждый наместник провинции, в распоряжении которого был хотя бы один легион, возомнил, что может стать властелином Рима. Гальбу, Отона, Виттелия и, наконец, Веспасиана их солдаты по очереди провозглашали императорами. Легионы смерчем прокатывались по Италии, пытаясь овладеть столицей и привести к власти своего ставленника, — восточные армии против рейнских легионов, а легионы с Данубия примыкали то к одним, то к другим. Армии дрались друг с другом, а походя грабили всех подряд. Так погибла Кремона, прекрасный богатый город, и Рим изведал все прелести пожаров, насилий и грабежа. Веспасиан вышел из этого безумства победителем, и гражданская война прекратилась.
Прав, тысячу раз прав был умница Цицерон, утверждая, что любой самый плохой мир лучше гражданской войны. Но эти подробности недавних событий из троих гостей Адриана известны были только Приску. Тиресий знал историю в общих чертах, а Кука — тот вообще помнил только, что Веспасиан был большой шутник. Анекдот на тему «деньги не пахнут» банщик из Байи пересказывал лично раз десять.
— Итак, гражданская война? — переспросил Адриан.
Приск кивнул. Внутри сразу же сделалось холодно. Неужели наместник Нижней Мезии решил провозгласить себя императором? Значит, Пятый Македонский ринется в сражение против римских же легионов?
— Что скажешь, Тиресий? Что говорят тебе твои звезды?
— Еще ничто не определено… — ускользнул от прямого ответа предсказатель.
— Значит, звезды молчат. А я думаю, мы можем избежать войны, — заметил Адриан.
Трое друзей переглянулись.
— Как? — спросил Кука. Он хотел напомнить, что Адриану власть обещана лишь через двадцать лет и еще рано надрываться в погоне за пурпурной тогой, но благоразумно промолчал.
— Вы трое отправитесь в Рим и сделаете так, чтобы Нерва усыновил моего дядю Марка Ульпия Траяна.
— Сделаем что? — У Приска отвалилась челюсть.
— Организуете усыновление моего дядюшки.
— Но почему мы? — спросил Приск.
— Вы трое мне очень нравитесь.
— Траян сам не может попросить? — робко поинтересовался Кука.
— Траян сейчас наместник провинции Верхняя Германия, сражается со свевами, рейнские легионы его обожают и готовы за него порвать глотку. Мой дядя — отличный солдат, но весьма скромный политик. То есть управлять он умеет, но делает все прямолинейно. А в данном случае здесь меньше всего подходит прямолинейность. Мы должны помнить про наместника Сирии и восточные легионы.
Приск кивнул: с каждым словом Адриана он был готов согласиться.
Но само задание!
— Такой случай с усыновлением уже был! — напомнил Приск. — Гальба, сделавшись императором, усыновил Пизона, милого молодого человека. Заявил, что выбрал самого достойного. Ну и что из этого вышло? Преторианцы убили обоих, отсекли им головы. Голову Пизона за деньги выкупил доносчик Регул и впился в нее зубами.
Кука скривился, представив эту не слишком приятную картину.
— Хотел бы я посмотреть на того, кто попытается укусить Траяна! — рассмеялся Адриан.
— Вряд ли префект претория Касперий будет в восторге, если его обойдут при раздаче должностей, — предположил Тиресий.
— Касперий Элиан нам не друг, — согласился Адриан. — Но у нас есть в Риме союзники.
Военный трибун очень выразительно посмотрел на Приска.
— Помнится, ты говорил, что знаком с Плинием Младшим, — Адриан сделал паузу. — Или солгал?
— Это правда. Мы с отцом были у него, и он даже предлагал устроить меня на службу… именно к Траяну.
— Ну вот видишь, как все просто получается! — с наигранной веселостью воскликнул Адриан. — А теперь ты устроишь судьбу Траяна. Отправишься в Рим, встретишься с Плинием, у него наверняка есть союзники из старой оппозиционной знати, тайно вздыхающие по писателям и философам, кого прикончил Домициан. Мысль, что к власти придет кто-то пострашнее последнего Флавия, должна их особенно возбуждать. Траян же… — Адриан прищурился. — Мой дядюшка любит повоевать. Он не размазня, управлять будет жестко. Но вот что он точно не будет делать — так это хватить сочинителей пьесок и откручивать им головы или отправлять философов к нам в Нижнюю Мезию на корм волкам. Я даже знаю несколько имен тех, кто точно вам поможет.
Кажется, ситуация начала проясняться. Приск улыбнулся и вздохнул с облегчением, Тиресий кивнул, а Кука радостно рассмеялся:
— А что, это дело мне нравится.
— Одну деталь вы непременно должны учесть. Плинию вы расскажете о моем плане. Но дальше… дальше с остальными сенаторами Плиний будет говорить лишь от своего имени. Внушит, что именно ему пришла в голову мысль сделать Траяна наследником Нервы. Или, вернее, он должен внушить каждому своему сообщнику, что именно тому пришла в голову эта замечательная мысль. Траян может мне многое простить, кроме одного — сознания, что именно мне он обязан властью. Дядюшку должны сделать властелином Рима благодаря его личным качествам, а не моим интригам.
