Джон Стэк - Корабль Рима
— Я боюсь собственной охраны, — объяснил он. — Это не мои люди, а карфагеняне.
Лонгус буквально лишился дара речи, пытаясь осмыслить услышанное.
— Но откуда?..
— Меня прислал сюда адмирал карфагенян, человек по имени Гиско. Мне приказано сообщить сенату, что Липара хочет перейти на сторону Рима.
Димадис говорил тихо, опасаясь появления Крона.
— Великие боги! — воскликнул Лонгус, осознав смысл слов гостя. — Это значит…
— Что ваш флот плывет в ловушку, — прерывающимся голосом признался Димадис.
Лонгус вскочил.
— Охрана, ко мне!
— Нет! — крикнул Димадис, съежившись от страха. — Мои телохранители услышат.
— Чтоб ты провалился вместе со своими телохранителями! — процедил Лонгус, прислушиваясь к звуку приближающихся шагов.
* * *Из покоев для гостей Крон отчетливо слышал тревожный крик, раздавшийся в глубине дома. С этого момента все его действия определял инстинкт. Выхватив меч, он бросился к выходу. Приоткрыв дверь, Крон увидел двух человек из охраны, которые бегом пересекали атриум, направляясь к столовой, откуда и донесся сигнал тревоги. Димадис предал их — другого объяснения быть не могло.
Крон выскользнул из комнаты, ругая себя за то, что так неосторожно отпустил советника от себя. Он считал Димадиса глупцом и трусом, доведенным до состояния абсолютной покорности. Но ошибся. Крон понимал, что за ошибку придется заплатить жизнью — со всех сторон его окружали враги. С бесстрастной решимостью воина он принял свою судьбу, пробормотав короткую молитву Моту, богу смерти, перед которым скоро предстанет. Пробираясь в атриум и прислушиваясь к взволнованным голосам, доносившимся из столовой, Крон прошептал еще одну молитву, на этот раз карфагенской богине судьбы Танит. Он не просил о спасении, а молил дать ему шанс отомстить человеку, который роковым образом решил его судьбу.
* * *— Ты и ты, — приказал Лонгус. — Стерегите его.
Двое римских охранников шагнули вперед и встали по обе стороны от Димадиса.
Советник запротестовал, взывая к пониманию и милосердию, но сенатор остался глух к просьбам. Через секунду в комнату вошли другие охранники; по тревоге был поднят весь дом. Часть людей Лонгус оставил охранять комнату, а остальных отправил в гостевые покои, чтобы арестовать пробравшихся в дом карфагенян. Последний приказ сенатора наполнил сердца солдат решимостью: никакой пощады.
* * *Крон услышал громкий топот — не меньше четырех человек пробежали мимо двери, за которой он прятался. Карфагенянин приоткрыл дверь и увидел, как солдаты, издав боевой клич, чтобы подбодрить себя, ворвались в спальню Димадиса. Крон понимал, что у него есть лишь несколько драгоценных секунд, прежде чем враги поймут, что добыча ускользнула. Он выскочил из комнаты и бросился прямо в столовую, вход в которую находился ярдах в двадцати от него. Римский охранник стоял спиной к Крону, прислушиваясь к разговору в комнате. Карфагенянин мысленно поблагодарил богиню Танит, внявшую его мольбам.
* * *— Как ты не понимаешь, Лонгус? — умолял Димадис. — Мне пришлось это сделать. Они грозили убить меня и мою семью, если я откажусь.
— Ничтожество! — Сенатор сплюнул.
Лонгус расхаживал по комнате, ожидая известий от охранников, отправленных убить карфагенян.
— Пойдешь вместе со мной к Гаю Дуилию. Расскажешь ему все, что знаешь. Все! Если попытаешься еще раз нас предать, я прикажу содрать с тебя кожу.
Димадис не отреагировал на угрозу. Советник уже не боялся опасностей, окруживших его со всех сторон. Нужно убедить римлян, что он на их стороне, а его семье грозит смерть. В глубине его измученной души теплилась надежда, что римляне прислушаются к его доводам.
* * *Преодолевая последние несколько ярдов до римского охранника, Крон левой рукой вытащил кинжал из ножен на поясе и занес руку над головой. Со всего размаху он всадил лезвие в шею римлянина, перебив спинной мозг, так что охранник умер мгновенно, еще не успев упасть. Крон без помех вбежал в комнату, на ходу оценивая обстановку.
Казалось, помещение битком набито охранниками, но беглого взгляда было недостаточно, чтобы сосчитать их. Мозг лишь отметил их как группу — инстинкт воина автоматически регистрировал угрозу и оценивал шансы. Крон успевал нанести лишь один удар — у него не останется времени даже выдернуть меч из тела жертвы. Только одного человека он возьмет с собой к вратам подземного царства. Выбор был очевиден.
Услышав тревожный возглас, Димадис резко повернулся. Советник увидел приближающегося Крона — с лицом, казавшимся застывшей маской безумной ярости, — и все остальное померкло, отступив на второй план. Страх, пропитавший все его существо, исчез, уступив место осознанию неотвратимой смерти.
* * *Охваченный ужасом, Лонгус смотрел, как его охранники продолжают кромсать безжизненное тело карфагенянина. Он появился словно из ниоткуда, мгновенно пересек комнату и вонзил меч в Димадиса по самую рукоять. Сокрушительный удар сбил советника с ног, и карфагенянин, увлекаемый силой инерции, упал на жертву. Он не делал попыток подняться, а прижался к Димадису и прошептал что-то неразборчивое. И только после этого среагировала охрана — первые же удары убили карфагенянина, но римляне, ошеломленные неожиданным нападением, продолжали протыкать мечами неподвижное тело.
— Хватит! — крикнул Лонгус, положив конец бессмысленной жестокости.
— Сенатор! — Голос доносился от дверей, и Лонгус обернулся.
— Четыре карфагенянина в караульном помещении убиты, — доложил охранник.
— Очень хорошо, — кивнул Лонгус, пытаясь прийти в себя после жестокой сцены, свидетелем которой он стал.
Сенатор жалел о смерти Димадиса. И не потому, что тот ее не заслуживал. Просто советник был ценным источником информации относительно планов карфагенян в Липаре.
Лонгус принялся расхаживать по комнате; охрана неотступно следовала за ним. Не стоит сокрушаться из-за гибели Димадиса. Конечно, советник мог сообщить еще какие-то детали, но самое главное он успел сказать. Римский флот плывет в западню.
* * *Сципион смотрел на безбрежное море, воды которого искрились в лучах послеполуденного солнца. Консул в одиночестве стоял на носу галеры. Он сделал это место своим, и преторианцы охраняли подходы к носовой палубе, чтобы никто не мог приблизиться к Сципиону без разрешения.
Старший консул протянул руку с кубком, и раб тут же бросился к нему с амфорой вина и наполнил сосуд. Сципион поднес кубок ко рту, вдохнул густой аромат вина с собственных виноградников к северу от Рима. Мысли его были устремлены в будущее, к ожидаемым дням славы и успеха. Консул знал, что период его пребывания в должности консула останется в истории как время великого бедствия — бедствия, которое он должен победить и обязательно победит, продемонстрировав силу духа и мужество. Бессмертие Сципиону почти обеспечено, и теперь необходимо использовать любой шанс, чтобы стать живой легендой. Консул понимал, что Сицилия дает ему этот шанс.
