Уилбур Смит - Голубой горизонт
Вдобавок он ей нравился. Невозможно было испытывать к Джиму другие чувства. Он полон сочувствия, бодр, силен, изобретателен и надежен. Когда он был рядом, Луиза чувствовала себя в безопасности. Ей нравилась его внешность – такой большой, сильный, с открытым, честным лицом. Он умел заставить ее рассмеяться. Она улыбнулась, вспомнив, как он повел себя, когда она прострелила его шляпу. У него своеобразное чувство юмора, которое она научилась понимать. Он мог так пересказать события дня, что она удивленно смеялась, хотя сама была их свидетелем. Она чувствовала, что он ее друг, когда называет ее Ежиком и дразнит в грубоватом, почти непостижимом английском стиле.
Даже сейчас, когда он дуется, приятно сознавать, что он рядом. Часто ночами, услыхав необычные дикие звуки: болтовню гиен или рев львиного прайда, она пугалась до смерти. Тогда он негромко разговаривал с ней через стены фургонов. Его голос успокаивал, снимал страхи, и она могла снова уснуть.
И еще ее преследовали кошмары. Ей часто снилось, что она снова в Хоис-Брабанте; она видела треножник и шелковые веревки, видела при свете свечей темную фигуру в костюме палача, черные перчатки и кожаную маску с прорезями для глаз. Когда наваливался такой кошмар, ее захватывали темные фантазии, и только голос Джима будил ее, спасал от ужаса.
– Ежик! Проснись! Все в порядке. Это только сон. Я здесь. Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое.
Она всегда вырывалась в явь, испытывая глубокую благодарность.
С каждым днем он нравился ей все больше, и она доверяла ему. Но не могла позволить прикоснуться к себе. Даже в самых обычных бытовых контактах, когда он поправлял ее кожаное стремя и касался лодыжки, когда он передавал ей ложку или чашку с кофе и их пальцы соприкасались, она испытывала страх и отвращение.
Как ни странно, но на расстоянии он привлекал ее. Когда Джим ехал рядом с ней и она ощущала его теплый мужской запах, слушала его голос и смех, это делало ее счастливой.
Однажды она столкнулась с Джимом неожиданно, когда он мылся в реке. Он был в штанах, но кожаную куртку и рубашку оставил на берегу; он набирал воду в горсти и поливал голову. Джим стоял к Луизе спиной и ее не видел. Несколько долгих мгновений, прежде чем отвернуться, она смотрела на гладкую безупречную кожу его спины. Она резко контрастировала с загорелыми руками. Мышцы под светлой кожей четко выделялись и меняли форму, когда он поднимал руку.
Луиза снова испытала необычное ощущение, дыхание ее участилось, вспомнились тающая тяжесть внизу живота и то расплывчатое стремление, которое разбудил в ней Коэн ван Риттерс, прежде чем погрузить в пучину своих порочных фантазий.
«Не хочу, чтобы это повторилось, – думала она, лежа в темноте. – Не могу разрешить мужчине опять коснуться меня. Даже Джиму. Хочу, чтобы он был моим другом, и только. Я уйду в монастырь. Для меня это единственное спасение».
Но в глубине дикой Африки нет монастырей, и в конце концов Луиза уснула.
Ксиа привел Котса и его отряд охотников за наградами назад, к лагерю, где они лишились лошадей и откуда они начали долгое возвращение в колонию. С той ночи миновало много недель, в горах прошли сильные дожди и бушевали ветры. На взгляд любого, кроме Ксиа, природа уничтожила все следы.
От старого лагеря Ксиа двинулся за сбежавшими лошадями, чутьем определяя, в какую сторону Джим погнал украденное стадо и где снова собрал животных. В четверти лиги от старого лагеря он нашел отпечаток стального колеса – еле заметный след на глинистом сланце, который не могли оставить ни канна, ни любое другое животное. Он определил возраст следа – не слишком свежий, но и не слишком старый. Это стало первым фрагментом в мозаике предстоящей погони.
Отсюда Ксиа начал поиск, осматривая укромные места – между двумя скалами, возле поваленного дерева, в мягкой глине на дне донги, в слоях сланца, достаточно мягких, чтобы след возник, и достаточно твердых, чтобы сохранить его.
Котс и его люди шли за ним на расстоянии, стараясь не наступить на старый след и не нарушить его. Часто, когда след становился таким незаметным, что даже волшебство Ксиа не могло его распутать, они расседлывали лошадей и ждали – курили, болтали, играли в карты, ставя на кон деньги из награды, которую получат за беглецов. Наконец Ксиа, приложив бесконечное терпение, разгадывал очередную загадку. Он звал остальных, они снова садились верхом и отправлялись дальше в горы.
Постепенно расстояние до беглецов сокращалось, след становился отчетливее, и Ксиа двигался с большей уверенностью. Тем не менее лишь через три недели после первого обнаружения слабого следа Ксиа увидел отпечатки лошадей и мулов: здесь Джим и Баккат использовали животных, чтобы обмануть преследователей, а потом бросили их.
Вначале Котс не мог понять, как их обманули. Он видел следы лошадей, но с ними не было следов человека. С первого дня Котсу было чрезвычайно трудно общаться с Ксиа, потому что бушмен очень плохо владел голландским, а его жесты не могли объяснить сложную природу уловки Бакката. Но потом Котс понял, что нет следов лучших лошадей: Холодка, Вороны, Апельсинки, Оленя и, конечно, Драмфайра и Трухарт.
– Они разделились, чтобы стадо увело нас от них. – Котс наконец понял и побледнел от ярости. – Все это время мы шли кругами, а преступники уходили в другом направлении.
Ему нужно было на ком-то сорвать гнев, и под руку подвернулся Ксиа.
– Хватайте желтую крысу! – крикнул Котс Рихтеру и Ла-Рише. – Хочу содрать шкуру с этого вонючего черномазого.
Они схватили бушмена раньше, чем он понял их намерение.
– Привяжите его к дереву.
Котс показал на большое кривое дерево. Всем нравилось предстоящее. Солдаты сердились на бушмена не меньше Котса: ведь он виноват в трудностях и лишениях последних месяцев, и месть будет сладка. Кожаными ремнями его привязали за руки и за ноги. Котс сорвал набедренную повязку, оставив Ксиа обнаженным.
– Гоффель! – приказал Котс солдату-готтентоту. – Нарежь колючих веток такой толщины. – Он показал кольцо из большого и указательного пальца. – Шипы оставь на ветках.
Котс сбросил кожаную куртку и покрутил правой рукой, разминая мышцы. С берега ручья пришел Гоффель с охапкой колючих веток, и Котс неторопливо выбрал одну из них, прочную и гибкую. Ксиа, напрягаясь в путах, смотрел на него большими глазами. Котс срезал шипы с толстого конца ветки, чтобы не поранить пальцы; вся остальная ветка ощетинилась острыми колючками с красными кончиками. Подходя к Ксиа, Котс взмахнул импровизированным хлыстом.
– Ну, маленькая гадюка, ты заставил меня плясать фанданго, но теперь твоя очередь!
