Владимир Топилин - Дочь седых белогорий
А в этот раз как будто огнём обожгло, молнией ударило. Пришёл Филька домой уже ночью, как это всегда полагается у старателей-золотарей. А сестра младшая, Катя, как из ружья в лицо выстрелила. Весь посёлок приисковый говорит, что к Лизе Антон «на лыжах подъезжает».
Вспыхнул парень сухим поленом. Стоит, как будто шатун голову оторвал. Горе залило душу дёгтем. Беда расплавленным свинцом заполонила сердце. Антон – сын золотоскупщика, лавочника Потехина. Красив, высок, черняв, за словом в карман не полезет. Избалован вниманием слабого пола. Не одну девку испортил в посёлке, а теперь, вот видишь, до Лизы добирается. А кто Филя против него? Простой парень, из многодетной старательской семьи. Беден, как все. Да и грамоту плохо разумеет. Нет у него никаких шансов на ответную любовь. Всё равно Антон добьётся девичьего тела. Хотя, может быть, у него и более серьёзные намерения. Ведь Лиза – дочь приискового пристава Берестова. А он будет не против породниться с Потехиным.
Ночь Филька не спал, думу думал. Кончилась его любовь, не начинаясь. Что делать? Как быть? А никак. Теперь уже ничего не исправишь. Ведь Лиза ему никто. Он даже не разговаривал с ней, и ничего она ему не обещала. А то, что глаза блестят ответно, так это не в счёт. Глаза у всех девчонок блестят. Но по-разному… Одно спасение парню – уйти в тайгу, забыться, не видеть лукавой девчонки, стереть из памяти свои чувства. Но разве можно забыть ту, о ком думаешь постоянно? Чьи глаза снятся по ночам?
Решил больше не встречаться с Лизой. Не травить душу и сердце печалью. Может, будет лучше. Днём пошёл в лавку к Потехину, сдавать золото. Пошёл огородами, закоулками, далеко от дома Берестовых. Смотрел в масляные, заискивающие глаза лавочника. А сам видел в них глаза Лизы. Вдруг сзади хлопнула дверь. Вошла она. Может, случайно свела судьба, а может, и нет. Но если нет, откуда узнала, что Филя здесь?
Сдаёт парень песок и не видит, как проворный Лазарь его обсчитывает. Чувствует её дыхание за спиной, аромат свежести иван-чая, томной мяты, вкус берёзового сока. Но не смотрит, боится встретиться взглядами. Получил расчёт, стал брать продукты, товар. В мешки складывает, а у самого руки дрожат. Эх, быстрее бы из посёлка уйти!
А она делает вид, что товар по прилавкам разглядывает. Но вот, купила. Булавку! На кой чёрт ей булавка? Выскочила вперёд него на улицу. Он взвалил мешки на плечи, вышел на крыльцо. А перед ним Лиза стоит, на него смотрит. Прямо в глаза. Не так, как всегда, со смехом, а строго, серьёзно, как будто хочет просверлить его насквозь. Филя едва мешки держит. Руки-ноги трясутся, как после зимнего купания, хотя на улице тепло. Рот мхом забит, ничего сказать не может.
Она наконец-то прошептала какие-то слова. Хотела ещё что-то добавить, но старая карга Засошиха из-за угла вывалилась, заскрипела несмазанной телегой. Лиза убежала. Филя домой пошёл, и только через некоторое время до него дошло, что она ему сказала: «Приходи к реке…»
Побежал, как сохатый. Бросил мешки, быстрее в конюшню. Вскочил на Разбега, поехал на речку, якобы мерина поить. Выскочил за огороды, загнал коня в воду, а сам по сторонам смотрит. Долго ждал, подумал, что обманула девчонка, посмеялась. Хотел домой ехать. Вдруг видит – тальники трясутся. Присмотрелся: Лиза! Стоит, в кустах, на него смотрит. Заволновался, едва с коня не упал. Соскочил на землю, забыл про Разбега и, как пчела на яркий цветок, поспешил к ней.
Подошёл, остановился в двух шагах напротив, смотрит на неё и слова сказать не может. Оробел, как перед вздыбившимся медведем. Руки лихорадит, зубы постукивают мелкую чечётку, чувствует, как уши лопаются от прилива крови. А Лиза и сама не может справиться с волнением. Стоит перед ним маленькая, сжавшаяся в комочек. Голова на уровне подбородка. Смотрит на Филю снизу, как на зародившийся месяц. В глазах глубина июньского неба. Брови вскинуты. Реснички подрагивают. Глаза в глаза. Дыхание затаила в ожидании неизвестного.
– Это правда? – наконец-то проговорил он.
Она как будто ожидала этого вопроса, вздрогнула, вспыхнула фитилем, заговорила быстро-быстро:
– Нет! Это не так! Может быть, Антон что-то и думает, но я не хочу с ним. Не будет этого! Пусть говорят разное что хотят, не люблю я его! Всё напрасно, не такая я. Всё его внимание ко мне бесполезно. Не дождётся. И ты знаешь, почему… Мы оба знаем. Просто никогда об этом не говорили… Боялась я тебя. А вот теперь не боюсь! Потому что…
Замолчала Лиза, опомнилась. Вспомнила, что девушке такие слова первой говорить нельзя. Неприлично, некрасиво. Подумает Филя, что она ему сама навязывается. Будет относиться к ней с некоторым пренебрежением, возгордится, что сама пришла к нему и первая открыла свои чувства.
Он понял её, вздохнул облегчённо. Сердце забилось в груди камнепадом. Шагнул навстречу, схватил грубыми руками её мягкие ладошки, притянул к губам:
– Не надо. Не говори. Я и так все понимаю… Люблю я тебя, Лиза! Очень люблю!!! Больше всего на свете! Все глаза ты мне проела, мысли только о тебе! И нет мне покоя ни днем, ни ночью. Где бы ни был, куда бы ни шёл – всегда, постоянно со мной…
Он не договорил, схватил ладонями её голову, притянул к губам, утопил девичье лицо поцелуями. Она не отстранилась. Стала покорной, податливой. Прикоснулась руками к его плечам, вцепилась пальчиками в рубаху, утонула в чувственных ласках.
А Филя уже не владеет собой. Крепкие руки сжимают трепещущее тело девушки. Грузно наваливается на податливую фигурку. Вздрогнула Лиза, поняла, что сейчас произойдёт. Вывернулась, освободилась, отскочила и, задыхаясь от рвущегося дыхания, испуганно заговорила:
– Э-э-э, нет! Остынь. Нельзя этого… Не надо. Не время. Что же это ты, опозорить хочешь?
– Да что ты, Лизонька! Я же люблю тебя! Твой я, навсегда…
Потянулся вслед за ней, хотел поймать, прижать к себе своё счастье. Но девушка отбежала ещё дальше, заметалась по кустам игривой белкой, громко заговорила:
– Не подходи близко, кричать буду!
Замер Филя, обречённо остановился, опустил руки. А она, поправляя косу, продолжила:
– Всё… Пошла я…
– Лиза, увидимся вечером? – с надеждой спросил он. – Здесь же, на закате?
Девушка кокетливо передёрнула плечами, выстрелила глазами в его сторону, тихо ответила:
– Не знаю, может быть. До вечера дожить надо…
Убежала. Оставила парня наедине с собой, как будто ничего и не было. Не верится Филе, то ли была она, то ли нет? Может, приснилось?.. Но нет, не приснилось! Всё ещё звучат в его ушах её слова. Руки помнят трепет хрупкого тела, губы горят страстным поветрием нежных поцелуев!..
Но не пришла Лиза вечером в условленное место. Напрасны были его ожидания, мучения. Сестричка Катя принесла весточку от нее, небольшой измятый листочек, на котором быстрым, броским почерком было торопливо написано:
