Синтия Хэррод-Иглз - Длинная тень
Слуга инстинктивно подошел ближе и прошептал:
– Госпожа, ситуация очень опасная. Говорят, что лидеры вигов собираются удерживать герцога Йоркского вне страны силами армии, а на трон возвести герцога Монмаута, уповая на популярность его светлости и на ненависть к папизму, чтобы получить поддержку народа. А если это случится...
Он мог не продолжать. Гражданская война, жестокая и кровавая, будет неизбежна. Монмаут – игрушка в руках Шейфтсбери и долго на троне не задержится, – уступит место кому-нибудь другому. Те же, кто остался верен Джеймсу, возьмут в руки оружие, защищая его, а тот, в свою очередь, поднимет французскую армию, чтобы спасти престол. Ему придется воевать с собственным народом. Перспектива была настолько ужасной, что даже думать о ней не хотелось.
Вернулась Берч и сказала, что Арабеллу в замке найти не удалось, но Хьюго взял лошадь и ускакал в сторону леса, видимо, что-то узнав на конюшне.
– Мадам, не послать ли на конюшню Тома? – спросила Берч.
Том узнал, что один из конюхов видел рыжеволосую девушку, выезжавшую с гвардейским офицером, и что то же самое он сказал виконту Баллинкри.
К обеду, когда Берч пыталась убедить Аннунсиату съесть хоть что-нибудь, вошла Хлорис и сообщила, что король пришел в сознание и приказал главным членам своего совета – Галифаксу, Эссексу и Сандерленду – немедленно вызвать из Брюсселя герцога Йоркского. Аннунсиата оцепенела от этого известия – значит, король тоже понимает, что смерть очень близка.
Новость, которую, вернувшись, сообщил Хьюго, добила Аннунсиату. Он легко шел по следам Арабеллы вплоть до Итон Уика, но потом она со своим кавалером ускакала в поля, и он не представлял, где их искать.
– Тебе не кажется, что ее похитили? – спросила Аннунсиата, неожиданно подумав об этом.
– О, нет! – без колебания ответил Хьюго, но затем задумался.
– Ты знаешь, с кем она уехала? Так? – Аннунсиата пристально посмотрела на него. Хьюго осторожно кивнул. – Кто это? Отвечай! Не этот же щенок Моррис, который постоянно увивался вокруг нее?
– Нет, мама, не Моррис, – сказал Хьюго, избегая ее взгляда. – Это лорд Беркли.
Арабелла независимо стояла перед ней, и, несмотря на злость и беспокойство, Аннунсиата с гордостью и непонятной болью заметила, что дочь за последнее время стала по-своему очень красивой. Она была высокой, гораздо выше Аннунсиаты – свой рост Арабелла унаследовала от деда. И держала себя превосходно. От чистого воздуха ее лицо раскраснелось и посвежело, и румянец смягчил резкость черт, глаза сверкали, как у дикой кошки, а рыжие волосы, напоминающие конскую гриву, были перевязаны лентой высоко на затылке и падали вниз, закрывая спину. Дочь стояла перед ней с видом победительницы, чем всегда напоминала Аннунсиате собственную мать.
Но Беркли был вовсе не похож на победителя: суетливый, нервозный, озабоченный, с очень виноватым лицом. Аннунсиата, проигнорировав его, обращалась только к Арабелле:
– Где ты была? Чем ты можешь объяснить свое безобразное поведение?
– Мадам... – начал Беркли, но она даже не задержала на нем взгляд.
– Помолчите, сэр. С вами я поговорю позже. Арабелла, отвечай.
– Я была в Дорни. Мы там обедали с лордом Каслмэйном. Они с Джеймсом большие друзья.
Аннунсиата онемела, осознав, наконец, двусмысленность и абсурдность ситуации. Если выплывет, что Арабелла, незамужняя девушка, приняла приглашение лорда Беркли пообедать с ним и его другом, скандал неизбежен. Тот факт, что Каслмэйн является мужем одной из самых известных любовниц короля, ни в коей мере не поможет. Роджер Палмер был экстравагантным мужчиной, можно сказать, затворником и казался почти безразличным к репутации жены, вплоть до того, что по-прежнему дружил с Беркли, который еще не так давно был одним из любовников Барбары.
– Как ты могла так поступить? – кричала в ярости Аннунсиата. – Неужели ты не понимаешь, что натворила?
– Я не ожидала, что это раскроется, – передернула плечами Арабелла. – Мы не собирались туда ехать, но когда поняли, что заехали дальше, чем намеревались, Джеймс предложил заглянуть в Дорни, а граф уговорил нас остаться на обед, что мы и сделали. В любом случае я вернулась бы вовремя, чтобы никто не заметил.
– Миледи, мы ведь ничего не знали о болезни короля, – вставил Беркли. – Я бы и помышлять не мог...
– Я очень рада слышать, что у вас есть хоть какие-то принципы, – пресекла его Аннунсиата. – Хотя, кажется, у вас их не больше, чем у моей дочери. Будем надеяться, что с возрастом она все поймет, но для вас нет никаких оправданий. Вы пожалеете о своем поступке, поверьте мне. А что касается тебя, Арабелла...
Но Беркли собрал все свое мужество и прервал ее:
– Мадам, смею вас уверить, что у меня нет никаких дурных намерений относительно Арабеллы. Я только хотел…
– Вы считаете, что нет ничего дурного в том, чтобы таким образом рисковать репутацией молодой девушки?
– В этом нет вины Джеймса, мама, – вмешалась Арабелла. – Это я предложила ему покататься сегодня.
– Ты? – недоверчиво спросила Аннунсиата.
– Так бывало и раньше, – независимо ответила девушка. – В Лондоне я часто уезжала...
– Замолчи!
– Джеймс никогда не приветствовал подобные встречи, – шла напролом Арабелла.
Беркли охотно добавил:
– Мадам, это правда! Я соглашался лишь из-за моей проклятой бесхарактерности, но всегда хотел, чтобы все было правильно, как полагается. Я мечтал жениться на Арабелле, но она сказала, что вы никогда не позволите, и взяла с меня обещание не разговаривать с вами на эту тему. Но раз сейчас все открылось, я умоляю вас разрешить мне просить ее руки.
– Как вы смеете даже думать об этом! – гневно произнесла Аннунсиата. – Неужели вы хоть на мгновение могли допустить, что я разрешу моей единственной дочери выйти замуж за такого негодяя, как вы? За человека без всяких моральных принципов, погрязшего в грехе, забывшего о своих обязанностях и правилах приличия и позволившего девушке совершать столь неосмотрительные поступки? Вы потеряли мое доверие, чтобы не сказать большего. Я скорее соглашусь увидеть ее повешенной в Тайберне, чем замужем за вами.
– Мама, – предупреждающе произнесла Арабелла, но Аннунсиата продолжала:
– Замолчи! Лорд Беркли, сейчас же оставьте мой дом. Я прошу вас никогда больше не приходить сюда. Идите!
Когда они остались одни, Арабелла злобно посмотрела на мать.
– Вы не должны были говорить с ним подобным образом! – закричала она.
– Как ты смеешь делать мне замечания?! – воскликнула Аннунсиата. – Ты должна была вымаливать прощение, но, кажется, тебе абсолютно не стыдно.
