Адольф Мютцельбург - Невеста с миллионами
Неожиданно перед Эдмоном возник сам Вильгамену, а рядом с ним — старик переводчик. Молодого француза поразило лицо вождя апачей. Он ожидал увидеть на нем печаль или радость. Ничего подобного не было и в помине! На лице Вильгамену застыло обычное, немного надменное, слегка насмешливое и недоверчивое выражение. Похоже, вождь был ранен: на левом бедре у него виднелась широкая повязка с проступившими кое-где пятнами крови.
— Как тебе удалось выбраться из хижины? — спросил старый индеец по-испански.
— Наверное, вы и сами заметили как, — ответил Эдмон. — Прежде всего, поскольку у меня нет оружия, развяжите мне ноги, чтобы я мог подняться и размять их.
Вильгамену сделал знак, и старый индеец снял путы с ног Эдмона.
Тот медленно стал подниматься: сперва он встал на одно колено — потому что кровь бросилась ему в ноги, а это оказалось довольно болезненно, — потом на второе, пока наконец, твердо стоя на ногах, не выпрямился во весь рост.
— Как ты попал в оружейный склад? — продолжал спрашивать переводчик.
— Как любой другой, — ответил Эдмон, — я заметил, что дверь открыта, и вошел. Вам, конечно, не покажется странным, что человек, которого лишили свободы и его собственности, при первой же возможности попытался вернуть себе и то, и другое.
— Отныне твое оружие принадлежит нам, — заметил старик.
— По какому праву?
— Мы забрали его у тебя!
— Тогда я верну его себе, — ответил Эдмон, прекрасно зная, что твердость и смелость производят на индейцев большее впечатление, нежели слабость и малодушие. — Разве вы сами поступили бы иначе? Ответьте мне!
Эдмон намеренно обращался к обоим краснокожим, вождю и переводчику, хотя Вильгамену предпочитал прямо в разговоре не участвовать.
На сей раз старик уклонился от ответа и вместо этого спросил Эдмона, не собирался ли тот бежать к бледнолицым.
— Я собирался только обрести свободу, — ответил капитан. — Не знаю, о каких бледнолицых вы говорите — не о тех ли, что напали на вас ночью?
Его надежды что-то узнать с помощью такого провокационного вопроса не оправдались: индейцы были слишком умны, чтобы попасться на эту уловку.
— Готовься к смерти! — строго сказал старик переводчик. — Наши жрецы спросили Великого духа, и Великий дух потребовал искупительную жертву за погибших.
— С каких это пор ваша месть обращается против невиновных? — спросил капитан.
— Ты — бледнолицый! — коротко ответил старик.
— Но если нападавшие — мексиканцы, может быть, и ваш враг — там! — махнув рукой, вскричал Эдмон.
Похоже, его довод не остался не замеченным краснокожими — они горячо заспорили друг с другом. Однако, насколько мог судить Эдмон, Вильгамену настоял на своем.
— Души наших погибших братьев требуют принести в жертву бледнолицего, — подытожил старик. — Однако наш вождь позволяет тебе постоять за свою жизнь. Если Великий дух сохранит ее тебе, значит, он желает, чтобы в жертву принесли не тебя, а кого-то другого.
По рассказам Альфонсо Эдмон знал обычаи индейских племен, в том числе и обычай защищать свою жизнь путем поединка. Обычно такое единоборство предлагалось лишь пленным краснокожим, которых в случае удачного для них исхода поединка принимали в племя тех, с кем они сражались. Бывшие враги становились мужьями женщин из победившего племени. За очень редким исключением, этот необычный поединок заканчивался гибелью тех, кто был к нему допущен. Тем не менее такое единоборство оставляло Эдмону некоторую надежду сохранить жизнь. Оно давало последний шанс на спасение и, самое главное, позволяло выиграть время.
— Я хочу еще раз обратить ваше внимание на то, что вам не уйти от ответа, если вы меня убьете, — сказал Эдмон. — К концу года наши воины будут в Чиуауа и вспомнят о своем вожде, которого вы погубили без всякого основания!
Тонкие губы Вильгамену скривила насмешливая улыбка. Эдмону стало ясно, что договориться с этими людьми невозможно — доводы разума были не для них. Поэтому он решил не тратить больше слов.
— Развяжите мне руки! — потребовал он. — Как я стану сражаться, если руки у меня затекли?
По знаку вождя старик переводчик освободил Эдмона от последних пут, которые оставались еще на его теле. Молодой капитан принялся растирать руки, чтобы восстановить кровообращение. В глазах его светилась гордость. Он собирался дорого продать свою жизнь.
Впрочем, не предпринять ли ради Инес последнюю попытку к примирению? Теперь, когда его судьба решена, можно сбросить маску.
— Я знаю пленников, которых увел с собой Вильгамену, — сказал он. — Мне довелось слышать разговор об этом деле в Пресидио-дель-Норте. Почему Вильгамену не начать переговоры с белыми людьми? Белые люди будут рады вновь обрести свою сестру и отдадут за нее деньги, оружие, припасы для ружей, огненную воду и одеяла.
— Так ты все-таки был шпионом! — воскликнул Вильгамену, потеряв самообладание.
— Нет. Я говорил с белыми людьми в пресидио. Тогда они ничего не требовали, кроме мира с Вильгамену. Как случилось, что вы дважды поднимали друг против друга оружие и теряли своих воинов, вместо того чтобы обменяться словами мира?
— Твои братья подняли оружие первыми, — мрачно заметил Вильгамену. — Ты ответишь за это! Остальные пленники умрут вслед за тобой — никакого выкупа мне больше не нужно!
Глаза вождя вспыхнули мстительным огнем. Увидев это, капитан перестал сомневаться, что именно сейчас Вильгамену высказал свое истинное намерение.
— Если ты мне позволишь выступить посредником, я уверен, что сумею все уладить наилучшим образом, — сказал Эдмон, рискнувший еще раз попытать счастья. А поскольку Вильгамену помедлил с ответом, словно размышляя, капитан добавил: — Я напишу письмо вождям бледнолицых. Ничего не предпринимай, пока я не получу ответа.
— Нет! — запальчиво вскричал вождь. — Кровь Текау и Лилигары взывает к мести, нужно умиротворить их души. Твои белые братья собираются похитить у меня пленников без всякого вознаграждения, они хотят обмануть надежды Вильгамену… но будут сами обмануты. Раз уж Вильгамену не удалось освободить своего отца, пусть все пленники умрут!
— Но ты забываешь, что освобождение твоего отца зависит не от белых, а от мексиканских вождей в Чиуауа и Мехико, — горячо возразил Эдмон. — Однако заступничество белых может стать очень важным для тебя и твоего отца. В крайнем случае они могут устроить ему побег.
— Вы все — лжецы! У вас раздвоенный язык, словно у змей! — вскричал Вильгамену. — Красному человеку не пристало слушать ваши слова — вы его обманете! Я мог бы приказать замучить тебя до смерти как шпиона, но я не нарушу слова. Ты должен защищать свою жизнь.
