Иван Шухов - Ненависть
Потом, крепко обнявшись, вполголоса, мягко и стройно запели они издавна петую песню:
Взойдет ли красно солнышко, Кого под тень принять? Ударит ли погодушка, Кто будет защищать?
И задушевно-рыдающим голосом подпевая Нашатырю, Елизар закрыл воспаленные глаза. Он даже и не подозревал, как горячо говорил о нем в эту минуту тот, кто казался когда-то самым дорогим, единственным другом, за кого бесстрашно ложился Елизар под топор и кто так непонятно и дико вдруг обманул, опорочил его в глазах односельцев, вывел хвастуном и болтушей…
На центральной усадьбе зерносовхоза, в кабинете Азарова, происходило в эту минуту вот что.
В сумрачном от слабо накаленных электролампочек кабинете директора, около стола, загруженного ворохом газет, образцами семенного материала, телеграммами треста, рапортами и сводками производственных участков, сидели три человека: директор Азаров, секретарь парткома Ураз Тургаев и предрабочкома Увар Канахин. Притихнув, все трое долго и озабоченно о чем-то думали. Наконец точно очнувшись, Азаров, вопросительно глянув на Тургаева, спросил:
— Ну-с, как же нам быть, Ураз, надумал?
— Бельмейм — не знаю,— со вздохом ответил тот по-казахски и по-русски.— Ничего путного не придумаю. Пост большой, люди приходят на память — мал мала меньше… Как тут быть — ума не приложу, если по-русски сказать, Кузьма Андреич!
— А ты что скажешь? — обратился Азаров к Увару.
— Чисто из ума вышибает, товарищ директор,— оживленно отозвался Увар Канахин.— Человека тут надо поставить башковитого. Сами знаете, участок образцовый… Был, конечно, у меня на примете один боевой товарищ, фамильи — Сидор Рак, мы с ним при одном отдельном кавэскадроне числились. Он за операцию против дутовской сотни вместе со мной словесное благодар-ствие от комдива товарища Вострецова под станицей Пресногорьковской получил. Интересное было дело. Дутовцы прорвали фронт…
— Погоди, погоди,— вовремя осек его Азаров.— Ты что же, выдвигаешь кандидатуру Рака, что ли?
— Нету…— смутился Канахин.— Только он бы
вполне соответствовал на данную должность. Грамотный. Десятичные дроби знал.
— Так в чем же дело-то? Где он? — наседал на Увара Азаров.
— Зарубили его в бою под Кокчетавом,— скорбно вздохнул Канахин.
— Эх ты! — участливо изумился Азаров.— Жалко. Только нам-то ведь нужен сейчас, Увар, человек живой. Вот загвоздка!
Канахин сконфуженно смолк.Азаров, поднявшись из-за стола, прошелся по кабинету. Потом, подойдя к окну, долго потирал ладонью виски, напряженно думал. Вдруг он повернулся к столу и, мгновенно просветлевший и радостный, сказал:
— Стоп, ребята, нашел!
Он стремительно обошел стол, опустился в кресло и, озирая собеседников, продолжал:
— Нашел. Замечательная, скажу я вам, кандидатура. Да его давно бы следовало вытащить в зерносовхоз. Это же незаурядный, скажу вам, человек. Ей-богу, находка! Я расскажу вам о нем потрясающие вещи…
— Ага, знаю, знаю, о ком речь, Кузьма Андреич,— сказал оживленно Увар Канахин и, обращаясь уже к Тургаеву, восторженно добавил: — Вот, понимаешь, мужик! Четверть водки за раз один выпивает!
Тургаев недоуменно посмотрел на Канахина, точно хотел спросить: «А какое же, собственно говоря, отношение имеют столь богатырские качества к посту заведующею образцовым производственным отделением зерносовхоза?»
И, словно угадав мысли Тургаева, Азаров сказал:
— Не в водке, конечно, дело. Он, например, был георгиевским кавалером в царской армии. За храбрость, проявленную в боях против немцев, награжден четырьмя Георгиевскими крестами. Был вызван в ставку и принят царем…
Во даже как?! — изумился Тургаев.
— Да, кавалер «Георгия» всех четырех степеней. Это уже герой, как ни судите,— подтвердил Азаров.— Но и это не суть важно. Дело отнюдь не в крестах, а в классовой сущности этого человека… Это глубоко преданный нам человек.
— Можно проверить…— осторожно намекнул Тургаев.
— То есть? — насторожился Азаров.
— Поставить его на не шибко высокий пост,— сказал Тургаев.
— Например?
— Мало ли не шибко высоких постов в совхозе? Сторожем на участок или заправщиком в тракторной бригаде…
— Ну уж это ты вздор говоришь, Тургаев. Какой смысл мариновать способного, полного сил человека, ежели он с успехом может руководить целым цехом? Он бросит эту ничтожную работу. Я считаю, что людей надобно выдвигать смелей! Я в него верю. Убежден, что большие масштабы, огромное доверие, оказанное ему, вдохновят его, и он вырастет в большого человека.
— Все может быть…— уклончиво отозвался с улыбкой Тургаев.
— Ну, ты — бельмейм, а я — беледы. Я знаю,— отчеканил ему Азаров. И тоном, исключающим возражения, сказал: — Словом, увидим. Сегодня же я вызываю его к себе и отдаю приказ о назначении заведующим пятым отделением.
— Дело хозяйское,— с притворной покорностью сказал Тургаев.— Только я бы рисковать, Кузьма Андреич, в таком деле не стал.
— А мы рискнем, Ураз. Попытка — не пытка,— точно нарочно подзадоривая недовольно насупившегося секретаря, сказал Азаров. Потом, крепко тряхнув протянутую на прощание руку Тургаева, сразу же, как только тот шумно захлопнул за собой кабинетную дверь, распахнул блокнот и стал писать своим косым, быстрым почерком:
«Хутор Арлагуль, тов. Е. Дыбину Дорогой старый мой друг!
Дирекция Степного зерносовхоза решила доверить тебе ответственное дело. Мы рекомендуем тебя на пост управляющего пятым отделением нашего зерносовхоза. Это участок с десятью тысячами га поднимаемой нами под весенний сев будущего года целины. Там у нас работает и будет работать молодежь, и отделение это называем мы комсомольско-молодежным. Но это пусть тебя не смущает. Знаю, ты молод душой, и работа с озорной, горячей оравой будет тебе с руки.
Зная тебя как человека деятельного, преданного всем сердцем народу, нашей партии, я горячо поддержал предложение о твоем выдвижении и верю — ты не подведешь меня.
Помню беспокойную мечту твою об обетованной земле. Что ж, она, надо думать, сбудется! Такую землю ты найдешь — в этом я убежден — в нашем зерносовхозе. Словом, жду тебя. Приезжай не мешкая, на машине, которую за тобой высылаю. Здесь, при встрече, поговорим подробнее.
Крепко жму руку.К. Азаров».В эту же ночь на легковой машине директора Увар Канахин выехал с азаровским письмом на хутор Арлагуль к Елизару Дыбину.
На рассвете запыленный, видавший виды директорский фордик, гулко сигналя на перекрестках, пронесся по хуторской улице и со всего хода как вкопанный остановился близ избы Елизара Дыбина. Несмотря на столь неурочное время, Увар застал Елизара Дыбина за выпивкой. Хозяин сидел за столом вдвоем с Филаретом Нашатырем. Оба были навеселе. Сидя друг против друга за столом, на котором стояла полуопорожненная бутылка самогонки, друзья вполголоса напевали:
