Вальдемар Лысяк - Шахматист
— Ладно. А где в коллегии иезуитов находится выход туннеля?
— Понятия не имею. Про подземный переход между «Башней Черной Княгини» и коллегией здесь говорят, сколько себя помню, сам слыхал от отца еще в детстве, но вот точно узнать никак невозможно. Я пытался расспрашивать у ксендзов, но те быстро тебя отправляют ни с чем. Но ведь я не мог и слишком настаивать, чтобы не возбудить подозрений. Думаю, когда вы уже устроитесь в башне, достаточно будет войти в туннель и выяснить самому.
Бенджамен закончил с едой, вытер губы салфеткой и сделал несколько глотков пива.
— Пиво у вас превосходное!.. Башня той самой пленницы это, конечно, та, что с левой стороны ворот? Потому что справа я видел другую, поменьше, и не уверен…
— Все правильно, герр О'Лири, это та, что побольше. Именно в ней магнат и держал Черную Княгиню. Судьба у нее была не слишком веселая.
— Кое-что я уже слышал об этом в Лондоне, но хотелось бы узнать больше. Почему эту женщину назвали Черной Княгиней?
— Относительно этого есть разные легенды, но все это глупости. Одни говорят, что у тогдашнего князя Шамотул родилась дочка с черным, словно у негритянки, лицом, и отец со стыда приказал на всю жизнь закрыть ее в подвале. Другие рассказывают, что все это произошло еще до основания города и происходило совсем иначе. А было так: владелец всех здешних земель разозлился, когда ему донесли, будто его дочка влюбилась в юношу низкого состояния. Девушка сбежала из дома и долго в нужде ходила по деревням, пока папуля ее не нашел и в маске из черного полотна не посадил в башню на всю оставшуюся жизнь. И вот, согласно этой легенде, и должно было появиться название города[224].
— Я слышал про железную маску, — заметил Батхерст.
— И правильно слышали, потому что там и вправду была железная маска[225]. Я уже говорил, герр О'Лири, что все это глупости и бабские сказки. Правда выглядела так — здешний польский князь закрыл в башне свою жену, которая сбежала с другим. Князь их догнал, того убил, а ее в железной маске посадил в башню[226]. Якобы, он приказал сделать для нее подземную галерею, по которой она могла переходить из башни в костел, и там, в небольшой нише за решеткой слушать святую мессу, прося у Господа прощения за то, что нарушила супружескую клятву.
— Как раз эта галерея меня и интересует! Завтра я должен попасть в башню.
— Хорошо, герр О'Лири. В замок пойдем где-то к полудню, потому что раньше этот пьяный кабан не проснется. Голову даю на отсечение, что сейчас он, как и каждый вечер, пьет с какой-то девкой.
— А какая она была, красивая? — спросил Батхерст.
— Кто, девка управляющего?
— Да нет, жена этого князя…
— А… Вроде была красавица. На большом алтаре коллегии имеется фигурка какой-то дамы. Народ считает, что это именно она…
Бенджамен поднялся со стула, поблагодарил за ужин и спросил:
— Где я буду спать?
— В комнате рядом, герр О'Лири, кровать уже готова.
— Значит, до завтра.
— До завтра, герр О'Лири, спокойной вам ночи.
Утром (2 декабря) он пошел в костел. Мастерски вырезанное лицо женщины в нише тройного алтаря было темным и мертвым. Напротив нее виднелся какой-то герб[227] и таинственные буквы M.B.P.S. Бенджамен стоял там довольно долго, а когда, услыхав чьи-то шаги в боковом нефе, хотел уйти, луч солнца нашел просвет в тучах и заглянув в окно церкви, упал на скульптуру. Лицо дрогнуло, губы как будто пошевелились, и в то же мгновение англичанину показалось, что женщина похожа на Джулию. «Отступи, время еще есть, молю тебя, Бенджамен! Бенджамен…»
Дрожащее солнечное пятнышко побледнело и погасло, закрытое новой тучей, и лицо вновь застыло в неподвижности. Бенджамен прикоснулся к нему — холодное как лед.
В одиннадцать утра он выслал Робертсона на тракт из Оторова на Пневы, навстречу Мирелю, а сам с Робертзоном отправился к управляющему.
До замка они дошли за несколько минут[228]. Въездные ворота и пространство перед ними мало чем напоминали о давнем величии: стены были облупленные, покрытые лишайниками и подтеками, с одной лишь створкой ворот, державшейся на нижней петле[229]. По обеим сторонам ворот стояли две башни, меньшая из которых напоминала человека в агонии, лишенная вершины, разрушающаяся, равно как и стена, идущая от обеих башен по низкому обрыву вдоль заполненного водой рва. Зубцы крепостной стены время и людская небрежность выщербили как крепкий кулак — зубы[230]. Внутри замка был обширный, прямоугольный двор, на котором с краю находилось жилое здание — одноэтажный дом с остроконечной крышей, искривленный буквой L и подпираемый маленькой башенкой, прилепленной к лицевой стене. К стене, окружавшей внутренний двор, прижимались ряды деревянных домиков, сараев и пустых конюшен. Тут же стояли две телеги и здоровенная четырехколесная повозка с будкой. С северной стороны находилось имение при замке.
Замковый комплекс в Шамотулах с башней Черной Княгини (рисунок Констанции Потоцкой, первая половина XIX века)
Навстречу им вылетела стая оголодавшей домашней птицы. Кудахтавшие куры и шипящие гуси, тянули свои клювы к их сапогам. Батхерст и Робертзон отыскали батрака и через него добрались до управляющего, громко храпевшего на мятой постели. Пришлось подождать, пока толстый («Хотя куда ему до Миреля!» — подумал Бенджамен), небритый тип, возбуждающий отвращение одним своим видом, нечистоплотностью и запахом, натянет грязные штаны, сорочку и кафтан, напьется из стоящего рядом с кроватью жбана и проорет в глубину коридора, чтобы подавали жрать. Только лишь потом они приступили к делу. Робертзон объяснил, что труппа комедиантов после долгого пути желает разместиться в замке на несколько дней и подготовить новую программу, с которым затем выступит в Познани, на что управляющий заявил, что во дворце нет места.
— А в башне Княгини? — спросил Робертзон.
Управляющий икнул и ответил воплями:
— И в башне тоже нет! Я тут управляющий, так что выматывайтесь!
У Батхерста чесались руки при виде этой рожи, но он сделал то, что должен был сделать — рукой воспользовался для того, чтобы вытащить кошелек с золотом и потрясти его, поглядев на толстяка с многозначительным видом. Тот выпучил глаза, сделал шаг вперед, и вдруг на лиловом мешке его лица прорезалась широкая улыбка, открывающая желтые зубы. После нескольких минут торга, башня была сдана в аренду. За несколько дополнительных монет Батхерст снял и пару сараев, что тулились возле стены замка, под повозки Миреля.
