Егор Чекрыгин - Странный приятель. Сокровища Империи
Гарда его шпаги, сделанная из полированной стали и украшенная протравленным узором, была и правда великолепна и, судя по виду, продумана до мелочей и необычайно удобна. Ренки, обычно гордившийся своей «медяшкой», внезапно даже почувствовал смущение, будто бы он и впрямь обижал великолепный клинок, жалея для него достойную гарду и ножны.
— Благодарю вас, сударь, — кивнул он Ундааю. — Не уверен, что в ближайшее время окажусь в Олидике, однако хорошенько подумаю над вашим предложением.
— А теперь, значит, моя очередь, — вступил в разговор мастер Лии. — Не знаю, благородный оу Дарээка, как эта шпага попала к вам в руки (хотя и надеюсь услышать эту историю), но когда-то она была моей. Да, долгих двенадцать лет! Я взял ее как трофей в Драконьих горах, что на Южных Землях. Я тогда служил в дружине одного из речных князей, у которого произошла одна заварушка с тамошней не то сектой, не то отдельным народцем — там это вообще сложно понять. Началась эта кампания по-дурацки и окончилась довольно бестолково. Вошли в пару долин, распугав стада коз, и встали лагерем. Днем мы чувствовали себя победителями, а по ночам местные резали наших часовых, угоняли скот и воровали все, что не положено под тюфяк. Даже у меня, признаюсь, украли чудесный мушкет фесткийской работы, причем чуть ли не из рук. Сел на камень, его положил рядом, а когда собрался вставать… Впрочем, я не об этом. Какой-то местный прохиндей-поганец начал вызывать наших бойцов на поединки. Мы даже обрадовались — хоть какое-то развлечение! Четырех поединщиков он убил, а пятым был я. Хороший был боец. Даже меня смог слегка подрезать. Но я оказался лучше и долго не мог поверить, какое чудо заполучил в качестве трофея. И вот — двенадцать лет она служила мне верой и правдой (гарда тогда у нее, каюсь, была та же самая — то не было времени, то денег, чтобы заменить ее, а потом привык), пока я не отдал шпагу своему ученику. Пожалуй, лучшему из своих учеников. Так как она попала к вам?
Ренки рассказал историю приобретения шпаги. Причем честно, без всяких прикрас.
— Хм… Говорите, выбил вашу шпагу из рук? А каким приемом? Да, очень похоже. Печально, но, кажется, это и правда был Чииян — сын моего старого друга. Я обещал своему боевому товарищу позаботиться о мальчишке… Не подумайте, что я виню или упрекаю вас, благородный оу Дарээка. Даже с точки зрения кодекса наемников, одним из которых я был многие годы, ваш поступок совершенно оправдан. Вы оказались в битве на другой стороне и обязаны были сражаться изо всех сил. Мне жаль, что Чииян был настолько слаб, что связался с обществом убийц. Конечно, легкие деньги, но честный наемник до такого не опустится… Одно дело — биться в строю при свете дня, служа знамени пусть не слишком значительного, но вождя. И совсем другое — втыкать в спину нож под покровом ночи… А теперь, судари и сударыня, не обижайтесь на меня, но пойду-ка я в храм, напишу поминальный свиток за душу Чиияна. Он рано лишился отца, а я, видимо, оказался плохой заменой. Но если бы вы только знали, каким светлым и бойким был этот парнишка, когда я вручал ему эту шпагу! И что-то его сломало… Но сейчас, я вижу, оружие находится в достойных руках. Вы владеете этим клинком по праву. И пусть он принесет вам больше удачи, чем прежнему хозяину!
Маэстро Лии встал и, как-то по-стариковски понуро опустив плечи, вышел из кабачка. Видно было, что полученное известие его действительно сильно выбило из колеи. А над столом повисло тягостное и напряженное молчание. Одно дело — убить врага в пылу битвы или даже на поединке, расчетливо и хладнокровно. И совсем другое, когда тебе кто-то напоминает, что и твой враг когда-то был ребенком, влюбленным и полным надежд юношей, верным другом, счастливым мужем и отцом, но ты навсегда оборвал его жизнь, спустив курок или погрузив в его тело несколько вершков твердой стали… Каждый из сидящих за столом, кому приходилось забирать человеческие жизни, невольно задумался об этом. И даже Одивия Ваксай, которой тоже однажды довелось разрядить пистолет в сторону разбойников, когда она с Готором и Ренки оборонялась в лодочном сарае на южном берегу Срединного моря, нахмурилась.
— Э-э-э… А что, Ундаай, ты собираешься в этом году умыкнуть котел? — внезапно прервал молчание Миилд.
— Хм… кхр… — едва не поперхнулся тот. — Это не лучшее место для подобных вопросов!
— Да ладно… Тут все — свои люди! — слегка покровительственно и очень нагло заявил Миилд. Однако бросив взгляд на нахмурившегося оу Дарээка, сменил тон на куда более почтительный. — Я, сударь, невольно подслушал, когда вы сидели у профессора Торба, — обратился он к оу Готору. — И у меня сложилось такое ощущение, что вы и сами не прочь подержать наш котел в своих руках.
— Ого! — удивился Ундаай. — Вы сегодня успели и к почтеннейшему Торбу пробиться? А я — то все утро провел в зале, готовясь к схватке. — Если бы знал, что меня разделают под орех в промежутке между научными беседами и обедом, вообще бы не выходил из свой комнаты.
— Хе-хе… Ты, Ундаай, не поверишь, — опять перешел на нахально-покровительственный тон Миилд. — Но с профессором благородный оу Готор Готор разделался так же, как его спутник, благородный оу Дарээка, с тобой! Не прошло и десяти минут разговора, как почтеннейший Торб уже заглядывал ему в рот, тыкал в лицо пергаментом с какими-то закорючками и едва ли не на коленях умолял объяснить, что там написано!
Вопреки ожиданиям, почтеннейший Торб оказался не классическим высохшим нудным ученым мужем, а скорее этаким живчиком. Он так и носился по своему кабинету, весьма искусно избегая столкновения со стопками книг, кипами бумаг, какими-то древними изображениями на таблицах, камнях, досках, вазах, доспехах и еще с множеством разнообразных предметов и куч какого-то малопонятного барахла, коим его кабинет был завален едва ли не до потолка. Казалось, что стоит неудачно задеть только одно из этих препятствий, как вслед за ним полетят и все остальные, и хаос окончательно воцарится в этом довольно немаленьком помещении. Однако профессор, шустро передвигаясь по кабинету, умудрялся избегать даже легких прикосновений к столь неустойчивым конструкциям. И это несмотря на то, что в ширину почтеннейший Торб, кажется, был даже больше, чем в высоту.
Как впоследствии узнали друзья, почтеннейший Васиик Торб являлся выдающимся знатоком древних рукописей и буквально дышал той эпохой, которую изучал. Его мнение по целому ряду вопросов считалось абсолютно неоспоримым в ученой среде. Но особую популярность он завоевал, будучи великим рассказчиком. На его лекции приходили даже студенты, постигающие совершенно иные дисциплины, никак не связанные с древними текстами и древними историями. Лекционный зал, где он преподавал, всегда был забит, люди стояли в проходах, а порой и забирались на шеи друг другу.
