Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия - Павел Федорович Николаев
В своей попытке получить с Запада нужных Руси мастеров Иван IV руководствовался элементарным желанием мирного сотрудничества и дружеских отношении с христианскими государствами. Молодой царь жаждал открыть для своей страны «морское плавание, чтобы гости и купцы отчин великого государя, которые захотят торговать в Шведской земле, и те б торговали в Шведской земле, а которые захотят идти из Шведской земли в Любок и Антроп[16], в Испанскую землю, Англию, Францию – тем были бы воля и бережение, и корабли были бы им готовы».
Но за время боярского правления западные соседи Руси почувствовали себя в силе и потеряли всякое чувство меры: в городах Прибалтики разоряли русские церкви, русские «концы» и подворья. Русским запрещали торговать – они могли только заключать сделки с местными купцами, которые назначали свои цены и наживались на посредничестве.
Руководство Ливонского ордена наложило запрет на доставку в Россию меди, свинца, олова, серы и селитры. Германскому императору ливонцы писали, что «Россия опасна», поставка ей военных товаров и допуск в неё ремесленников «умножит силы нашего природного врага».
Враждебные выходки против русских нарастали как снежный ком. Под вымышленными предлогами грабили купцов, бросали их в тюрьмы, из которых не каждому повезло вырваться. Михалон Литвин, автор записок о том времени, сообщает: «У ливонцев их [русских] убивают, хотя москвитяне и не заняли у них никаких областей, будучи соединены с ними союзом мира и соседства. Сверх того, убивший московитянина кроме добычи с убитого получает ещё от правительства известную сумму денег».
Запад панически боялся поднимавшейся «варварской» Руси, а потому правители Литвы и Польши жёстко проводили курс на её изоляцию от «цивилизованного» мира. Случай с набором мастеров Гансом Шлитте наглядно показал Ивану IV, что «окно в Европу» придётся пробивать с оружием в руках. Правда, никто ещё не предполагал, насколько это будет трудно. Впрочем, Грозный был не из тех, кого смущали какие бы то ни было препятствия.
Начатки землемерия. Для составления «Стоглавого собора» указом царя предлагалось «писцов послати во всю землю писати». А именно: земли митрополичии и владычные, монастырские и церковные, княжеские, боярские, вотчинные и поместные, чёрные и оброчные, починки, пустоши и селища. Наряду с описью этих земель предписывалось произвести их измерение. «А мерити пашенная земля и не пашенная, и луги, и лес, и всякие угодья». А кроме этого – все реки и озёра, пруды, оброчные ловли, мосты и перевозы, торжища и огороды, погостья и церковные земли.
В это время в Московии уже имелись определённые понятия о вычислении площадей и о производстве различных измерений. В.Н. Татищев сообщает, что в наказе писцам 1556 года говорилось, что описание городов Русского государства производилось согласно «землемерных правил».
При Иване IV была составлена первая русская геометрия – «книга, именуемая геометрия, или землемерие радиксом и циркулем, глубокомудрая, дающая лёгкий способ измерять места самые недоступные, плоскости, дебри».
Конечно, эти возможности широко использовались русскими людьми, почитавшимися Западом варварами.
«Судия и защитник». 27 февраля 1549 года в Кремле начал свою работу Земский собор, который (на первых порах) представлял собой расширенное совещание митрополита, бояр и наиболее знатных дворян под предводительством самого царя. То есть он мало напоминал собой последующие собрания такого рода, но был первым из них.
Необычным оказалось его начало: Иван IV вышёл на Пожар (Торг)[17] и с лобного места стал каяться перед народом. Признал произвол бояр, правивших в его малолетство. Сказал, что сам в те годы был глух к нуждам простых людей, «не внимал стенанию бедных». И вдруг принародно обратился к этим самым боярам:
– Какой ответ дадите нам ныне? Сколько слёз, сколько крови от вас пролилось? Я чист от сей крови, а вы ждите суда небесного.
Надо полагать, что низшие слои населения с удовлетворением восприняли угрозы молодого царя по адресу его окружения. В умах многих мелькнула заветная мысль о наказании всесильных обидчиков, а то и о стихийной расправе с ними. Но Иван тут же погасил робкие надежды простолюдинов:
– Люди Божии и нам Богом дарованные. Молю вашу веру к Нему и любовь ко мне: будьте великодушны! Нельзя исправить минувшего зла, могу только спасать вас от подобных притеснений и грабительств. Забудьте, чего уже нет и не будет! Оставьте ненависть, вражду, соединимся все любовью христианскою! Отныне я судия вам и защитник!
С покаянием и признанием своих грехов царь обратился также к митрополиту и священнослужителям – и их призвал к забвению прошлого и сотрудничеству в настоящем.
Первое Земское собрание получило название «Собор примирения». Летописец писал о нём: «[царь] видя государство в великия тузе и печали от насилья сильных и от неправды, умысли смирити всех в любовь; и советовав со отцом своим Макарием митрополитом како бы оуставити[18] крамолы и вражду оутолити, повеле собрати всякого чину людей».
Выполняя своё обещание о защите простых людей, царь уже на следующий день после открытия Земского собора издал указ о новых формах суда. Этим указом резко ограничивалось влияние старой аристократии. Под особое покровительство Иван IV взял мелких помещиков – детей боярских и небогатых дворян, составлявших костяк вооружённых сил страны, основу её безопасности. По этому указу судить дворян мог только царь, боярский суд для них отменялся.
Чтобы государственное управление не замыкалось на узкой группе лиц, Боярская дума была увеличена с 18 до 41 человека. Были созданы также первые в России правительственные учреждения – «избы» (в дальнейшем – «приказы»), Челобитная и Посольская. Во главе первой из них царь поставил своего «добродетельного» друга Адашева, которому полностью доверял. Посольской избой управлял Иван Висковатый, вчерашний подьячий, в одночасье ставший (по современной градации) министром иностранных дел.
Земский собор работал несколько месяцев, царь в это время находился в войсках, шедших на Казань. От него долго не было никаких вестей, и в Москве встревожились. Современник писал: «Вся земля была в велицей печали и скорби». В народе говорили:
– Един государь был во всей Русской земли, како такого государя из земли выпустили. Ох, горе земле нашей!
Обращение Ивана IV ко «всей земле» породило в народе надежды на лучшее, вызвало симпатии к молодому государю. На имя царя стали поступать не только жалобы, но и предложения по улучшению жизни народа и усилению государства. До наших дней сохранились «рекомендации» Максима Грека, Ивана Пересветова
