Густав Эмар - Степные разбойники
Все, по-видимому, согласились с этим предложением, и четверть часа спустя охотники уже спали возле костра.
Только один Курумилла не спал, он стоял на часах, неподвижно, как изваяние.
ГЛАВА XXXI. Брат Амбросио
Возвратимся теперь к гамбусинос. Сеттер и Натан не сказали брату ни слова. В свою очередь, тот, по-видимому, не узнал их. Когда все расположились поудобнее, чтобы заснуть, Шоу незаметно приблизился к донье Кларе и сел на землю неподалеку от нее. Девушка сидела, уронив голову на руки, и тихо плакала. Слезы эти разрывали сердце Шоу, и он готов был отдать свою жизнь, чтобы осушить их.
Тем временем ночь становилась все темнее и темнее; луна, беспрестанно застилаемая густыми облаками, лишь изредка просвечивала сквозь густую листву деревьев, под которыми расположились гамбусинос.
Убедившись, что все его спутники заснули, Шоу осмелился прикоснуться к руке молодой девушки.
— Что хотите вы от меня? — спросила она его печальным голосом.
— Говорите тише, — ответил он, — ради всего святого, говорите тише, сеньорита. Проклятые люди, которые спят вокруг нас, обладают тонким слухом, и кто-нибудь может услышать нас и разбудить других.
— Не все ли мне равно, проснутся они или нет? — возразила девушка с упреком в голосе. — Благодаря вам, которому я доверилась, я снова попала к ним в руки.
— О! — воскликнул Шоу в отчаянии. — Не может быть, чтобы вы считали меня способным на такое низкое предательство, сеньорита!
— Между тем вы сами видите, где мы очутились.
— Увы, сеньорита, я не виноват в этом. Злой рок виною тому, что случилось.
Улыбка недоверия пробежала по бледным губам молодой девушки.
— Имейте, по крайней мере, храбрость сознаться в вашем дурном поступке, кабальеро. Будьте разбойником так же открыто, как те люди, которые спят там. О! — добавила она с горечью. — Мне не в чем упрекать вас — напротив, я должна восхищаться вами, потому что, несмотря на то, что вы еще так молоды, вы в данном случае выказали такую сметливость и ловкость, каких я от вас никак не ожидала. Вы блестяще сыграли свою роль!
Рыдания подступили к горлу молодого человека.
— О-о! — сказал он. — Сеньорита, вам доставляет, вероятно, удовольствие терзать мое сердце. Я предал вас? Я, который так любит вас?
Донья Клара гордо выпрямилась.
— Да, — сказала она с усмешкой, — вы меня любите, но ваша любовь похожа на любовь дикого зверя, который тащит добычу в свое логовище, чтобы спокойнее растерзать ее там. Ваша любовь — любовь тигра!
— Еще одно слово, сеньорита, еще одно оскорбление, — сказал он резко, — и я убью себя на ваших глазах! Когда вы увидите перед собой мой труп, тогда, быть может, вы поверите мне!
Донья Клара с удивлением пристально взглянула на него.
— Какое мне дело до этого? — сказала она холодно.
— В таком случае, сеньорита, вы останетесь довольны, — и молодой человек мгновенно выхватил из-за пояса кинжал.
В эту минуту чья-то рука тяжело легла на его плечо. Донья Клара не пошевельнулась. Шоу обернулся. Позади него стоял брат Амбросио. Монах улыбался и не снимал руки с плеча Шоу.
— Оставьте меня, — сказал молодой человек глухо.
— Нет, — тихо возразил монах, — разве только в том случае, если вы обещаете отказаться от вашего дурацкого замысла.
— Но, — воскликнул Шоу в отчаянии, — разве вы не видите, что она считает меня виновным?
— Так и должно быть. Предоставьте мне убедить ее в противном.
— О! Если бы вы это сделали!.. — пробормотал молодой человек с ноткой сомнения в голосе.
— Я это сделаю, сын мой. Будьте только благоразумны.
Шоу с минуту колебался, но потом опустил оружие, бормоча:
— Для этого всегда найдется время.
— Совершенно справедливо, — сказал монах. — Теперь сядем и поговорим. Вы увидите, что сеньорита скоро поверит в вашу невинность.
Во время этой беседы донья Клара сидела неподвижно. Погруженная в свое горе, она, казалось, не обратила на обоих собеседников ни малейшего внимания. Монах повернулся к ней.
— Этот молодой человек сказал вам правду, сеньорита. Не знаю, что именно заставляет его поступать так, как он поступил, но он все время боролся против целой своры краснокожих, не выпуская вас из своих объятий, и он бы неминуемо погиб, если бы Бог не послал нас ему на помощь. Он упал окровавленный к ногам наших лошадей, продолжая держать вас, которую он поклялся защищать и с которой его могла разлучить только смерть.
Донья Клара насмешливо улыбнулась.
— О! — ответила она. — Оставьте эти лживые слова для кого-нибудь другого, сеньор падре, я достаточно давно знакома с вами, чтобы знать истинную цену вашим словам.
Монах с досадой прикусил губу.
— Может быть, на этот раз вы ошибаетесь, сеньорита, — ответил он, смиренно кланяясь, — и вы придаете слишком большое значение роковому стечению обстоятельств. Обо мне вы также судите неправильно. Несчастье сделало вас несправедливой, сеньорита. Вы забываете, что я всем обязан вашему отцу.
— Не я, а вы это забыли! — горячо возразила молодая девушка.
— А кто сказал вам, что я здесь, в рядах ваших врагов, не с тем, чтобы иметь возможность лучше служить вам?
— О, — сказала она, — вам, сеньор падре, будет трудно доказать мне вашу хваленую преданность.
— Не так трудно, как вам это кажется. В пятидесяти шагах отсюда, в лесу, благодаря моим заботам, привязаны две лошади. Я проведу вас к ним, и с помощью этого несчастного молодого человека, с которым вы обошлись так жестоко, вам будет легко скрыться и избежать преследования. Вот вам доказательство, сеньорита. И после того вы еще скажете, что я вас обманываю?
— А кто поручится мне, сеньор падре, за то, — возразила она, — что за этим не кроется какая-нибудь новая западня?
— Сеньорита, — ответил монах все так же спокойно, — время дорого, с каждой секундой вы теряете возможность бежать отсюда. Я не стану спорить с вами, я скажу вам только одно. Чем грозит мне ваша попытка к бегству?.. Впрочем, как вам будет угодно. Бог свидетель, что я все сделал, чтобы спасти вас и что вы сами отказались от этого.
Донья Клара с минуту размышляла.
— Отведите меня к вашим лошадям, — сказала она наконец. — Я скоро узнаю, действительно ли честны ваши намерения.
— Пойдемте! — сказал монах, и улыбка удовлетворения на миг озарила его лицо.
Донья Клара и Шоу встали и последовали за ним. Ночной мрак еще более сгустился, и донья Клара то и дело спотыкалась о лианы и другие ползучие растения. Через полчаса они наконец дошли до опушки леса. Две лошади стояли там, привязанные к дереву и уже оседланные.
— Ну что же? — сказал монах с торжеством. — Теперь вы поверите мне, сеньорита?
