Понсон дю Террайль - Капитан Мак
— Я скажу вам это позже, а сейчас мне нужно сказать вам многое другое.
— Что еще?
— О, на этот раз приятные вещи.
— Тогда говорите быстро.
— Вы же не думали, что я приму командование крепостью Ла-Рош-Сент-Эрмель под именем дона Руиса?
— Почему же нет, если только так можно было спастись.
— Вы дитя. Но я уверен, что вы так и думали из расположения ко мне, а титулы и звания тут были не причем.
— О, конечно, это так.
— И вы готовы смириться с тем, что станете женой бедного офицера без состояния, которому нечего вам предложить, кроме имени, да и то неизвестно от кого ему доставшегося?
— Готова, — сказала она с прелестной улыбкой.
— Так вот, я, еще вчера, когда вы мне прислали голубую ленту, которую я вас попросил, и тем признали свою любовь, — сказал Мак серьезно и взволновано, — я лишь в отдаленном будущем провидел для себя возможность жениться на вас, потому что не хотел, придя к вашему отцу просить у него самое заветное сокровище, то есть вас, быть простым рыцарем удачи.
— Вы чересчур скромны, дорогой капитан, и если я вам ответила так, как я это только что делала, то только потому, что мой отец готов отдать свою дочь человеку, которого она любит и который сумел ее защитить.
— Это большое счастье, и мне есть чем гордиться, но посмотрите на меня: я счастлив, потому что мои мечты сбылись. Я — комендант крепости Ла-Рош-Сент-Эрмель, и при этом под именем Мака. Ах, что же до имени, — добавил он, смеясь, — вам придется им удовлетвориться: другого у меня нет, чтобы вам предложить.
И тут капитан рассказал Саре о своем визите к кардиналу.
Но Сара снова стала серьезной.
— Кардинал вознаградил вас за то, что вы раскрыли заговор, который замыслили испанцы, — это прекрасно; но над кардиналом есть король, и король любит донью Манчу. Что случится, когда она узнает, что ее брат и ее соотечественники были выданы вами? Не достанет ли ее влияния на короля, чтобы добиться их помилования и аннулировать ваше назначение?
— Донья Манча, дорогая Сара, совершенно не любит своего брата и будет рада, что избавилась от него. Что же до прочих, то они ей и вовсе безразличны, и она согласилась заниматься этим заговором только под давлением дона Фелипе.
— Может быть, вы и правы, но одну вещь следует все же от нее скрыть — это наши планы пожениться.
— Что вы говорите?! — обеспокоенно воскликнул Мак, — я ведь рассчитываю осуществить эти планы как можно скорее.
— Но вы забыли, — с сомнением произнесла Сара, — что эта дама любит вас!
— Ах, да, верно, я и забыл об этом. Вы этим недовольны?
— Конечно нет, но если она узнает, что вы любите меня, она захочет отомстить и наказать вас за равнодушие.
Мак задумался. Рассуждения Сары очень походили на правду. Минуту он молчал, потом поднялся.
— Что вы собираетесь делать?
— То, что делаю всегда: атаковать врага в лицо.
— Что вы хотите этим сказать?
— Что я сию минуту иду к донье Манче и расскажу ей все сам.
— Но в данном случае ваш враг — молодая, красивая женщина, которая вас любит. Это очень опасно!
— Вы ревнуете?
— А как же иначе?
— Ну, тогда я совершенно счастлив, — сказал Мак, — но вы не бойтесь ничего, моя любимая, потому что ваши прекрасные синие глаза очаровали меня настолько, что я просто нечувствителен к пламенным взглядам прекрасной доньи Манчи.
— Тогда идите и возвращайтесь скорее.
Через четверть часа Мак был уже у прекрасной испанки.
Когда ей доложили о приходе капитана, донья Манча резко поднялась с места.
Что ему от нее нужно?
Он действительно предатель, как назвал его дон Фелипе, и пришел к ней, чтобы заставить ее говорить и узнать у нее о заговоре?
Или пришел влюбленный, который готов упасть к ее ногам и молить ее о том, что она была бы счастлива ему отдать?
— Сударыня, — сказал, входя, Мак, — у меня есть считанные минуты. Меня ждут, поэтому позвольте мне говорить откровенно и кратко.
Увы, донья Манча хорошо поняла, что к ней пришел не возлюбленный.
— Говорите! — произнесла она.
— Заговор раскрыт.
— Ах, значит это ваше дело? Дон Фелипе меня не обманул? И вы решили меня погубить, меня, которая… О, вы — негодяй! Ну что же, продолжайте. Может быть, вы пришли меня арестовать? Я готова следовать за вами. У меня было время бежать, но как вы видите, я здесь.
— Позвольте мне вставить несколько слов?
— Говорите, что вам угодно.
— Я не мог выбирать между вашим братом и своей родиной. Он хотел продать мою страну. Но между вами, сударыня, и вашим братом я всегда делал большую разницу. Он хотел, чтобы меня повесили. Вы меня спасли. Потом, как я могу забыть те мгновения, когда вы были моей? Правда, я думал, что держу другую в своих объятиях, и вы думали, что прижимаете к своей груди другого. Ну и что же? Ведь это вы были моей, а я был ваш.
— Так вы меня еще любите? — прошептала в упоении донья Манча.
— Нет, Манча, нет, я не люблю вас. Я не могу вас любить, потому что отдал свое сердце другой, и она готова отдать мне руку.
— Так что же вы здесь делаете?
— Я пришел спасти вас.
Испанка снова приняла надменный вид.
— Меня спасти? Вы полагаете, что вы для этого нужны? Пусть меня не любит наемный солдат, зато меня обожает король!
— А вы уверены, что кардинал не имеет над вами больше власти, чем король?
— Ну и что с того? — сказала она, и показала ему флакончик, закрытый притертой пробкой. — Имея это, можно ничего не бояться.
— Вы хотите убить себя, Манча? Нет вы этого не сделаете, я умоляю вас не делать этого. Я прошу вас во имя вашей любви и ради спасения моей. Манча, наступил час, когда души возвышаются. Франция была в опасности; я могу сказать без преувеличения, что я ее спас. Сегодня утром я держал жизнь вашего брата в своих руках. Но я пожертвовал своей личной местью. И если я здесь, то потому, что наступила моя очередь спасать вас. Вы не вознаградите меня, если ваша смерть встанет между мной и Сарой. Вы любите меня, Манча. Так докажите это, оставаясь жить!
И он подошел к ней. Она почувствовала на своем лице его горячее дыхание. Она была почти что в его объятиях, он держал ее за руки. Ах, как ей хотелось продолжать роман, который начался в Блуа! О Боже, как она его любила!
Но она не хотела быть недостойной его. Она взяла флакон и бросила в камин, где он и разбился.
— Говорите, что я должна делать, — сказала она.
— Вы хотите остаться в Париже?
— Нет.
— А король?
— Он просто глуп.
— Он любит вас.
— Да, и будет меня любить каждый раз, как увидит, но он слишком упрекает себя за эту любовь, чтобы не прийти в восторг от того, что он больше меня не увидит. Ну а я, вы это знаете, совсем его не люблю. Я просто повиновалась брату.
