Жозеф Рони-старший - Вамирэх
Верная и гибкая его рука была вполне пригодна для художественной работы. Уже появился изящный контур с раскинувшимися лепестками и оконечностями тычинок на тонких, нежных ножках. Взволнованный Вамирэх остановился и еще крепче прикусил губу, прищурив глаза; работа была удачна — цветок изящно выступал на нежной белизне кости. Вамирэх тихо рассмеялся и прижал руки к груди. Но вскоре, недовольный некоторыми штрихами, он стер их скребком и набросал вновь; однако опять было что-то не так: наступала минута борьбы, когда работа становится тяжелой, вызывает озлобление.
С жестами огромного ребенка, опуская руки, ударяя ими по бедрам и раздражаясь против вещей, которые держал, он раза два или три бросил резец. Упорство, свойственное его племени, вскоре заставляло его, однако, вновь браться за работу до тех пор, пока он не исправил все неверные линии. Тогда он встал, утомленный, и даже не захотел взглянуть на свое произведение. Грусть, чувство ничтожества перед природой охватили его душу. Долго он оставался возле реки. Это была пора хода рыбы; вода кипела разными породами ее, попавшими сюда из моря и направлявшимися против течения. Половодье уже миновало, и на реке реже попадались уносимые течением ветви и вырванные с корнем деревья.
Наступил полдень; тени стали короче, воздух колебался от жары, от поднимающихся воздушных струек; но в сырости островка, под свежими ивами и ольхами, это время было очаровательно. Ниже, на противоположном берегу реки, Вамирэх увидел громадное рогатое животное, в котором признал зубра. Животное не спеша достигло берега реки, двигаясь по образовавшейся здесь каменистой плотине.
Сердце охотника встрепенулось при виде громадного млекопитающего; он с восхищением смотрел на его широкий лоб, склоненный над рекой, на его высокие ноги и могучую грудь.
— Эо! Здесь Вамирэх!.. Вамирэх! — закричал он пронзительным голосом.
Животное с удивлением подняло голову.
— Вамирэх оставляет тебе жизнь!
Зубр, кончив пить, удалился. Вамирэх достал кусок мяса тура, поджаренного заранее, утолил им голод, растянулся на земле и скоро заснул. Через некоторое время какой-то шорох разбудил его. Вамирэх увидел около полудюжины водяных крыс. Вскочив в один миг, еще с трудом открывая глаза, он тотчас же вспомнил о неоконченном рисунке. Взяв его в руки, он увидел, что вместо неясных контуров цветка, как он думал, был воспроизведен точный и изящный рисунок растения. Снова вооружившись резцом, Вамирэх углубил линии с большей тщательностью и, просверлив отверстие у стебля для подвешивания, улыбнулся, довольный своим новым украшением.
Но на этот день его творческие силы уже были истощены; он напрасно пытался работать над статуэткой: неодолимая усталость, какая-то неловкость сопровождали все его движения. Выбившись из сил, он спрятал материалы и инструменты в дупло и поглядел на небо, чтобы определить время. До вечера еще было далеко, хотя солнце уже начинало склоняться к закату, и под тенью деревьев чувствовалась свежесть. Целые рои насекомых кружились в воздухе, и над лесом собирались полупрозрачные облака. Вамирэх ощущал какое-то давящее чувство — последствие избытка здоровья, излишка запаса сил. В душе его шевелились неопределенные желания, мечты об охоте, об опасных предприятиях.
Далекие страны, лежащие ниже по течению реки, по ту сторону лесов, влекли его к себе. Неизвестные его племени, они возбуждали в нем живое любопытство. Почему бы ему не отправиться туда? Юный и смелый, склонный к трудным предприятиям, привычный к одиноким странствованиям, побуждаемый художественным, пылким воображением, он повиновался этому желанию, которое все возрастало и приняло наконец вполне определенную форму.
Тогда, тщательно осмотрев свои дротики, палицу, острогу с двумя рядами зазубрин и убедившись, что течь нигде не угрожала его лодке, Вамирэх взял весло и, бодрый, радостный, пустился в путь. По мере того как он продвигался, лес становился гуще, а очертания берегов менее определенными благодаря иловатому перегною, подвижным наносам и растительным остаткам. Темноватая вода струилась медленнее, скалы исчезали, местами возвышались тысячелетние деревья, на выступах дремали громадные ящерицы, и крики попугаев покрывали все остальные величественные звуки природы.
Глава V. ЛЕСНОЙ ЧЕЛОВЕК
Когда вечерний сумрак окутал реку, Вамирэх сообразил, что заехал очень далеко в глубь леса. Он пристал к берегу, изжарил несколько кусков осетра, убитого острогой по пути, и, утолив голод, начал припоминать смутные предания своего племени.
Так, старец, переживший сто двадцать зим, но сохранивший свежесть памяти, рассказывал о разрушении гор. За три поколения до него весь юго-восток был загражден озерами и горами, за пределы которых ни пзанны, ни какое-либо другое племя, известное им, никогда не переступало. Но вот огни под землей вспыхнули, недра гор раскрылись, и бездна поглотила всю воду озер. Люди не могли оправиться от испытанного ужаса; целое поколение выросло, не смея проникнуть в новые страны. Наконец Гарм, великий охотник, в сопровождении отца Таха и нескольких молодых смельчаков решили пробраться в ущелья, образовавшиеся после переворота. Таким образом были открыты великие степи юго-востока…
Над Вамирэхом шумели листья осины. Эти воспоминания волновали его, и он с завистью думал о славе тех, кто, подобно Гарму, открывает отдаленные земли. Он припомнил еще и другие легенды: историю предприимчивых пзаннов, которые в течение столетия пытались пробраться за пределы леса; как одни из них исчезли без следа, а другие вернулись и рассказывали, что река течет без конца между большими деревьями и что опасности путешествия, возрастают с каждым днем. Но эти рассказы не лишили бодрости нашего кочевника. Его любопытство и мужество еще больше возбуждались ночными звуками, скрытыми опасностями, какие везде представлялись ему в сумраке. Долго сидел он под деревом без сна. Когда же усталость дала себя почувствовать, он встал, вытянул на берег челнок и, выбрав сухое место, разостлал там шкуру пещерного льва. Потом, перевернув лодку, он покрылся ею, чтобы защитить себя от неожиданностей. Зажав палицу в одной руке и дротик в другой, Вамирэх наконец уснул.
Ни в эту ночь, ни в следующие хищные животные не тревожили Вамирэха, ночные чудовища бродили вокруг его лодки, но ни одно из них не пыталось напасть на нее. Вамирэх приставал и к островам и берегам, покрытым лесом. Повсюду было такое изобилие плодов и дичи, что он не терпел недостатка в пище. Не раз, при виде этого бесконечного леса, откуда вытекали большие потоки, изливавшие свои воды в реку, в душу Вамирэха закрадывалась грусть, и он начинал сожалеть, что отважился на такое предприятие. Он размышлял, что обратный путь будет еще тяжелее; воспоминания о тех, кто не вернулся из подобного путешествия, тревожили его. Его сердце проникалось глубокой нежностью при мысли о Зоме, о Намире, его родителях, о младших братьях и сестрах. Конечно, Зому и Намире не раз приходилось ждать его возвращения в продолжение двух или трех четвертей луны, и они уже привыкли к его отлучкам; но кто может сказать, долго ли продлится его отсутствие на этот раз? Разнообразные препятствия все умножались на пути; всего более его затрудняли пороги, которые он мог миновать, лишь перетаскивая лодку по берегу между береговой порослью, по кочкам и корням, среди пресмыкающихся и хищных зверей. Переходы были трудны, но препятствия, по мере того как он преодолевал их, усиливали его настойчивость, его решимость добиться успеха.
