Луи Буссенар - Жан Оторва с Малахова кургана
— Договаривай! — воскликнул Бокан. — Я догадываюсь, но говори же!
— …разрешить мне бежать туда, где свистят пули… где пушки харкают картечью…[36] где гремит адская музыка боя… где, должно быть, так славно умереть, если счеты с жизнью уже сведены… Скажите, друзья… вы согласны?
Четверо солдат обменялись быстрыми взглядами. Они поняли друг друга без слов.
Бокан ответил за всех:
— Да, Жан!
— О, друзья мои… мои храбрые друзья! Я благодарю вас… от всего сердца… спасибо!
— Мы нарушаем приказ, мы пренебрегаем своим солдатским долгом… но признательность — тоже долг. Нам грозит смертная казнь… но жертва эта сладостна. Не так ли, товарищи?
— Так, так!.. Мы все бежим с тобой на поле боя, наш герой, наш Оторва! Казаки хорошенько нам заплатят. Будем бить почем зря!
— Ладно, не теряйте времени!.. Отвяжите меня… принесите мое барахло, отдайте Дружка и пошли!
Через пять минут зуавы устремились вперед, прыгая, как тигры, а через секунду появились двое жандармов в мундирах, чтобы увести арестанта.
ГЛАВА 3
К знамени! — Внезапное нападение не состоялось. — Пирамида из тел. — На батарее. — Открыть огонь! — Карабин и пушка. — Русские ошеломлены. — Атака. — Амазонка[37].— Дама в Черном. — Ожесточенное сражение. — Зуавы верхом. — Пленница. — Неуязвимый. — Перед кебиром.
Союзническая армия насчитывала примерно пятьдесят тысяч человек[38]. Тридцать тысяч — у французов, под командой маршала Сент-Арно, и двадцать тысяч — у англичан, которыми командовал лорд Раглан[39], жалкий обломок битвы при Ватерлоо[40], где он потерял правую руку.
Прямо напротив текла красивая река Альма[41], имя которой через несколько часов будет прославлено победой.
Правый берег реки был легко доступен, зато по левому берегу тянулась полоса крутых, нависавших козырьком обрывов высотой в тридцать метров, к тому же отлично охранявшихся.
Именно на этих высотах Альмы искусно расположил свою армию князь Меншиков[42], командующий русскими силами, почти столь же многочисленными, как силы союзников.
В штаб-квартире русских полагали, что их позиции неприступны. Однако именно эти бастионы предстояло захватить англо-французской армии или неминуемо оказаться сброшенной в море и потерпеть неслыханное поражение.
Высоты Альмы, стало быть, следовало атаковать, захватить и удержать, потому что другого выхода нет и быть не могло.
Впрочем, план, разработанный двумя союзническими генералами, выглядел очень простым: атаковать одновременно оба крыла неприятельской армии, потом прорываться к центру. Англичане осуществят этот маневр на правом фланге, французы — на левом.
Обходное движение поручили дивизии Боске. От нее зависели результат боя и судьба армии. Задача являлась безумно трудной, и надо было быть Боске, чтобы за нее взяться. Дрожь брала при одной мысли о том, что требовалось вскарабкаться на эти береговые утесы и с тыла атаковать кручи, утыканные пушками и ощетинившиеся штыками. Но, с другой стороны, чего не сделает такой командир да с такими солдатами: зуавы и алжирские стрелки, егеря[43] Третьего батальона, пехотинцы Шестого, Седьмого и Пятидесятого линейных батальонов — отборные бойцы, воины до мозга костей составляли эту великолепную дивизию.
Выступление назначили на семь утра 20 сентября 1854 года[44].
Солнце медленно поднималось над горизонтом, освещая величественную картину.
На французском фланге барабаны, горны и трубы призывали встать под знамя. На стороне неприятеля русские падали на колени и затягивали молитву, а священники с крестами шли по рядам и окропляли святой водой притихших бойцов.
И вот наконец зазвучал сигнал: «К оружию!» Сейчас начнется сражение.
Боске приказал своим полкам форсировать устье Альмы. Предстоял долгий и трудный переход по дороге, размываемой прибоем, где две артиллерийские батареи будут вязнуть на каждом шагу.
Стрелки Боске обменялись залпами с противником. Завязался бой…
Вот-вот командир отдаст приказ начать штурм и бросит своих людей на прибрежные скалы. Горнисты поднесли мундштуки к губам, чтобы сыграть сигнал к атаке.
И вдруг появился офицер связи, мчавшийся во весь опор.
— Стойте!.. Стойте!.. Англичане не готовы!
Могучий наступательный порыв оказался напрасным, пришлось укладывать ничком воодушевившихся было людей и ждать, пока господа союзнички напьются чаю, упакуют багаж, и все это не спеша, хотя тем временем зуавов могут разбить наголову.
Так или иначе эффект внезапности был потерян, неприятель оказался начеку, и дивизия, не подготовившая позиций для отступления, рисковала быть уничтоженной или сброшенной в море.
И это ожидание, этот гнев, этот страх длились три смертельно долгих часа, пока эти странные союзники потихоньку занимались своими делишками, а дивизия Боске подставляла себя под пули, не имея возможности ни ответить на огонь, ни продвинуться вперед.
Однако же это потерянное время выручило Оторву и четырех его друзей, потому что иначе они бы опоздали. А теперь — запыхавшись, обливаясь потом, зуавы в конце концов догнали сослуживцев и присоединились к артиллеристам.
Артиллерийская прислуга[45], лошади, пушки, зарядные ящики — все это сосредоточилось у подножия крутого обрыва, а сверху на них с грохотом падали снаряды.
Все ворчали, чертыхались, сыпали проклятиями и пытались укрыться от окаянных осколков железа, которые калечили людей и животных. Нет для солдат более гнусного занятия, чем бездействовать под огнем.
Юный лейтенант посмотрел на кручи и пробормотал вполголоса:
— Нам туда никогда не забраться!
Оторва, услышав это, подошел ближе.
— Господин лейтенант, — сказал он, отдавая честь, — надо бы поискать дорогу, козью тропку, ну хоть что-нибудь.
— Но скала совершенно отвесная!
— Наверняка есть какая-нибудь извилистая тропинка, которая связывает подножие скалы с вершиной. Надо посмотреть на середине обрыва… Мы находили такие тропки в Кабилии.
— Если вы это сделаете, то окажете неоценимую услугу!
— Мы готовы, господин лейтенант! Распорядитесь выдать нам моток веревки… да хоть вот эту, от тюков с фуражом.
Указывая своим товарищам на вершину, Жан добавил:
— А ну-ка — пирамиду! Раз-два!
Это упражнение было знакомо зуавам. Они сложили на землю ружья, мешки, пожитки, и Понтис, настоящий геркулес[46], прижался спиной к скале. Дюлон залез ему на плечи, Робер вскарабкался на Дюлона, а сверху взобрался Бокан.
