Юрий Волошин - Пираты Марокко
Навстречу попалась служанка с сияющим лицом, и Пьер понял, что все свершилось наилучшим образом, однако спросил с тревогой в голосе:
– Розалия, так что там?
– Ой, сударь! Поздравляю вас! У вас дочь! И такая хорошенькая! Идите быстрее, господин! Вас спрашивала мадам! Торопитесь!
Пьер ринулся было к двери, но суровая бабка-повитуха остановила его властным движением руки.
– Погодите, сударь. Дайте прибраться малость. У вашей супруги все благополучно, с благословения Божьего. Помолитесь лучше, сударь, и пару минут потерпите.
Пьер нетерпеливо потоптался в сумраке прихожей, пока дверь снова не открылась и молодая женщина, помощница повитухи, поманила Пьера, приглашая войти.
Ивонна лежала с осунувшимся лицом. Веснушки резко проступали на ее побледневшей коже. Она встрепенулась, улыбка озарила ее лицо, а потемневшие глаза брызнули знакомыми лучиками радости и любви.
– О, Пьер! Наконец-то ты пришел! Иди сюда и посмотри, какая прелесть теперь у нас! Все говорят, что она похожа на меня. Как ты считаешь?
– Ивонна, дорогая! Как ты? – Он приблизился и наклонился поцеловать слегка влажный лоб. – Ух ты! Уже сосет! Но я не вижу никакого сходства с тобой. Личико такое сморщенное!
– Ты просто от волнения не замечаешь. Скажи ему, Маргарита!
– Мадам, вы совершенно правы. Девочка очень походит на вас. Господин это заметит позже. Уверяю вас. – Женщина умильно поглядывала на личико ребенка, пристроившееся к груди матери. – Особенно глаза, сударь. Жаль, что они сейчас закрыты. Потом сами увидите.
– Ивонна, как ты себя чувствуешь?
– О, милый! Отлично. Завтра встану, и мы будем готовиться к крестинам и приему гостей.
– Я так рад, Ивонна, милая! А Эжен уже знает, что у него теперь есть сестричка?
– Конечно, милый. Я слышала его голос в прихожей.
Тут открылась дверь, и белокурая головка Эжена показалась в щели.
– Мама, папа, мне можно поглядеть на сестрицу? Ну, пожалуйста, разрешите! – тут же заспешил мальчик, поняв, что может получить отказ.
– Проходи, сынок, – сказала Ивонна, протянув к нему руку. – Теперь у тебя есть сестренка, и ты должен в будущем быть ее защитником. Согласен?
– Конечно, мама. Но какая она некрасивая…
– Эжен, ты будешь ее любить? – спросил Пьер, кладя руку на его голову. – Это твоя родная сестра.
– Не знаю, – несколько смутившись, ответил мальчик. – Я думал, что она родится большая и красивая.
– Она обязательно будет такой, мой мальчик, – ласково погладила Ивонна сына по светлым волосам. – И ты был страшненький, когда родился. А сейчас вон какой красавец!
– И вовсе я не красавец, мама! Я просто мальчик!
– Ну, конечно, Эжен, – сказал Пьер. – Кто будет об этом спорить. А теперь иди играть в сад. Там, наверное, тебя уже кто-нибудь ждет.
Мальчик был доволен, что его отпускают, и убежал.
Прошла пара недель. Весна бушевала на склонах гор. Воздух звенел от птичьих голосов, но солнце еще не припекало по-настоящему.
Пьер только что закончил фехтовать и готовился покинуть лужайку, когда прибежал мальчишка, сын привратника, с сообщением, что господина ожидает гонец.
– Наверное, из Марселя, – буркнул Пьер и медленно направился к дому, поправляя на ходу платье.
Запыленный и уставший молодой человек уже топтался возле потного коня и, завидев хозяина, пошел навстречу.
– Из Марселя? Что там? Давай.
Это была записка от Леонара. Пьер быстро пробежал ее глазами, перевел взгляд на гонца и спросил:
– Ты видел судно, Жак?
– Конечно, видел, мессир. Я же на нем работаю.
– Оно действительно готово?
– Да, мессир. Осталось загрузить, но мессир Леонар считает, что вначале вы должны его принять, потом освятить, а уж потом загружать.
– Он правильно считает, Жак. Ты иди отдыхать, а завтра вместе отправимся на верфи. Как тебе нравится работа Леонара?
– Сударь, не положено мне вмешиваться в дела господ. Но судно, если быть откровенным, мне не нравится.
– Ну что же, Жак. Ты имеешь право на свое мнение. Зато мессиру Леонару его детище, я уверен, очень нравится. Рассчитываю, что и мне оно понравится.
Еще до рассвета два всадника покинули усадьбу, и резвые кони неторопливым галопом пустились в путь.
Ивонна с тоской глядела им вслед из-за шторы, вздохнула, когда они скрылись за деревьями, подернутыми ярко-зеленой дымкой раскрывающихся почек. На душе у нее было муторно и тревожно. Свет фонарей на еще темном дворе казался сказочным и таинственным.
Неделю спустя Пьер вернулся и в первое же мгновение заметил необычный блеск глаз Ивонны, которая встречала его с девочкой на руках.
Пьер улыбнулся, напуская на себя браваду, но Ивонна тут же осекла его тревожным голосом:
– Пьер, ты все-таки принял решение уехать. Я очень этим недовольна и очень боюсь. Почему ты так решил?
– Успокойся, дорогая. Ты же знаешь, как я люблю тебя, но что я мог поделать? Меня уговорили против моей воли, дорогая.
– Я так и знала! Ты не смог устоять.
– Да, милая моя, меня сумели уговорить.
– Нет, Пьер, не то. Я хотела сказать, что ты не сумел устоять от соблазна еще раз ощутить вкус опасности. Ты часто намекал мне об этом в наших разговорах. Но я не думала, что это так тебя тянет.
– Но это же всего-навсего три-четыре месяца. Одно лето. К тому же я обязательно буду приходить в Марсель или Тулон и навещать тебя и наших милых детей!
Ивонна ничего не ответила и тихо прошла в покои. Пьер смутился, но не решился досаждать жене своими несостоятельными доводами. Он не мог ее обмануть и переживал от этого.
– Папа, папа! Мама говорит, что ты уйдешь в море разбойников ловить! Это правда?
– Правда, сынок.
– Возьми меня с собой, папа, а?
– Обязательно, Эжен. Только тебе для этого надо совсем немножечко подрасти. Когда станешь большим и сильным, тогда, конечно же, будем вместе плавать на корабле и ловить разбойников. А сейчас ты еще маловат для этого. Захватят тебя злодеи в плен, и что тогда будет делать мама?
– Не захватят, – буркнул мальчик, но спорить не стал, видно, понял, что папу уговорить не удастся. Он отошел от отца, надув губы.
На душе Пьера скребли кошки, настроение было паршивое, делать ничего не хотелось. Ему было стыдно перед женой, которая прекрасно разбиралась в его делах, мыслях и настроении. Он никогда не умел скрыть от нее что-либо и всегда стыдился таких попыток. Вот и теперь Пьер не мог придумать, как загладить свою вину перед ней, не хотелось попадаться ей на глаза, хотя, с другой стороны, была острая потребность в общении с ней. Он вяло поплелся в свой кабинет. Мыслей в голове не было. Только что-то щемило в груди.
