Роберт Святополк-Мирский - Служители тайной веры

Лошадь без всадника, хрипя и роняя пену, помчалась дальше и скрылась за поворотом.

Филипп остановится, медленно спешился и, бросив поводья, как слепой побрел к лесу.

Он не дошел до первых деревьев и упал лицом вниз на землю. Он прижался к ней всем телом и на мгновение забыл обо всем на свете...

Яркое солнце брызнуло и рассыпалось миллионами сверкающих блесток по голубой ряби Угры, а на берегу сидела маленькая хрупкая Настенька, смеялась радостным счастливым смехом, вокруг нее водили хоровод дети — мальчики и девочки, и Филипп, с изумлением вглядываясь в их лица, никак не мог понять, кого они ему напоминают, и, наконец, понял, и ему тоже захотелось смеяться, смеяться, смеяться...

Он открыл глаза и увидел над собой ночное небо, усеянное звездами, и тревожное лицо Картымазова.

— Ты ранен? Ты ранен? — допытывался Федор Лукич, и голос его дрожал от волнения.

— Нет! — шепотом ответил Филипп. — Я здоров как никогда. Только вот — Егора убили... Но я за него отомстил.

— Это хорошо, — вздохнул Картымазов и уселся рядом. — Но теперь мы не узнаем, где Настенька.

— Узнаем, — сказал Филипп. — Ведь Алеша жив?

— Да. Но после Рославля Кожух перестал ему доверять. Они несколько дней петляли по лесным дорогам, опасаясь встречи с нами. Потом Кожух придумал хитрость. Он повез Настеньку другой дорогой в новой карете, а в старую посадил Алешу и отправил его тем путем, о котором говорил ему раньше.

— И куда же они должны были привести Алешу в этой карете, в конце концов?

— Вот об этом знал только один Павел. Но ведь ты его наверно догнал.

— Ах, черт... — с досадой простонал Филипп.

Они долго молчали.

— Постой! — вдруг сообразил Картымазов. — Как же так? Не мог ведь Павел, проезжая через Гомель, минуя заставы, мосты и прочие места, где проверяют бумаги проезжих, вот так открыто, под неизвестно чьим знаменем, везти связанного мальчика в закрытой карете. Рано или поздно пошли бы расспросы. Его бы задержали... У него должен быть какой-то письменный приказ, оправдывающий его действия!

Они бросились к дороге. Картымазов перевернул тело Павла и расстегнул кафтан. За подкладкой хрустела бумага. Картымазов добыл ее, торопливо развернул и при слабом лунном свете, напрягая глаза, прочел:

Сей грамотой повелеваю человеку моему Павлу Дранику доставить в замок Горваль для суда беглого холопа и вора Шанца Голого, раба князя Семена Вельского.

Филипп схватил Картымазова за руку:

— Горваль — это недалеко, верст пятьдесят за Речицей, на коней — и в Горваль! Возможно, мы еще догоним их прежде, чем они достигнут - замка!

— А Вася?

Они обменялись взглядами и молча отправились в обратный путь.

Впереди над дорогой висела та же огромная розовая призрачная луна.

Она поднялась всего лишь на один вершок, с тех пор как ее в последний раз видел Егор...

Глава вторая. В мире нет ничего случайного.

Медведев поздравил себя с удачным маневром, который позволил сохранить некоторую свободу: ему не связали рук, не бросили в темницу, а всего лишь под сильным конвоем отвели в просторную комнату. Ему сразу бросилось в глаза настежь распахнутое окно без решеток. Василий еще не успел осмотреться, как на пороге появился князь Федор.

— Поговорим начистоту, Василий Медведев, — сказал он. — Я с первого взгляда понял, что ты умный и ловкий человек. Ты мне нравишься. Но еще больше мне нравится правда.

Кому ты служишь на самом деле?

— Князь, я не предполагал встретиться с тобой в таких обстоятельствах, и потому со мной нет никаких документов, которые опровергли бы твои сомнения. Но тебе достаточно послать гонца к Левашу Копыто. Он подтвердит, что человек по фамилии Медведев существует и что он с недавнего времени живет на московской стороне Угры.

— А Леваш видел когда-нибудь тебя в лицо?

— Нет, князь.

— Вот видишь... Медведев, возможно и существует. Быть может, он даже действительно поехал со своими друзьями спасать дочь Картымазова. Но — ты ли это?

— Князь, ты встречался когда-нибудь с Бар­теневым или Картымазовым?

— С молодым Бартеневым — нет, а вот Картымазов... припоминаю... Кажется, лет пять тому назад, когда земля на Угре времен­но принадлежала мне, я принимал гостей — я ведь человек мирный и люблю жить со всеми в дружбе, так вот: тогда среди приглашенных был человек с такой фамилией. Я его помню и даже, возможно, узнал бы сейчас.

— Ему бы ты поверил?

— Не знаю. Это зависит от разных обстоя­тельств. Одним словом, послушай меня, Василий Медведев, раз уж ты хочешь, чтобы я называл тебя так: Угра далеко, Москва еще дальше, Леваша Копыто и Картымазова нет, а если бы и были, мало б чем помогли. А вот мы с тобой — здесь. И у меня нет времени. Я даю тебе два часа. Сейчас принесут обед. Ты видишь — я принимаю тебя как гостя, с ува­жением, какого заслуживает высокий гость. Я люблю смелых людей. Но мне необходимо знать всю правду. И ровно через два часа я хо­чу ее услышать. Если же ты будешь упорствовать, я должен буду прибегнуть... даже к пыт­ке. Поверь — мне не хочется этого, почти так же как тебе. Не отягощай свою душу грехом лжи, а мою — грехом смертоубийства...

Федор повернулся на каблуках и напра­вился к двери.

— Князь, — остановил его Медведев, — а что будет, если я умру на пытке, не сказав тебе ничего нового? Великий князь ждет от­вета...

Федор некоторое время стоял спиной, по­том повернулся:

— А ничего не будет. Если ты не настоя­щий Медведев, у меня станет одним врагом меньше. Если настоящий — Великий князь пошлет ко мне другого гонца. Только и всего. Дело неспешное. Ни ему, ни мне торопиться некуда. Как видишь — я не рискую ничем, ты же рискуешь жизнью!

И, быстро повернувшись, князь вышел. Медведев смотрел ему вслед.

Ну вот, хорошо, что я предусмотрительно по­берег голову. Пожалуй, сейчас она мне пригодится больше, чем когда бы то ни было.

Федор вернулся в комнату, где его ждал Юрок.

— Нет ли вестей о Глинском?

— Пока нет.

— Какие новости?

— Никаких. Полное затишье.

Федор задумчиво хрустнул пальцами:

— Знаешь, Юрок, направь-ка ты одного человека из отряда Крепыша вслед Олельковичу. Пусть следит за каждым его шагом.

Выбери самого опытного и проверенного да пришли ко мне: я сам скажу, на что ему следует обращать внимание.

Дверь приоткрылась, и в щели показалось встревоженное лицо Ольшанского.

— Ты занят, Федор?