Последний рейс «Фултона» (повести) - Борис Михайлович Сударушкин
— А как вы сами представляете себе этот прорыв? — спросил Иванцов недоверчиво и угрюмо.
Эту недоверчивость Перхуров заметил и на других лицах, поэтому сказал громко и решительно:
— Самый короткий путь — пароходом вверх по Волге!
— Фарватер пристрелян артиллерией! Мост у красных! Вашему пароходу не дадут с места стронуться! — возбужденно запыхтел Маслов.
Именно этих слов и дожидался Перхуров:
— Если в моем штабе нет смелых офицеров, я готов взять руководство операцией на себя!
— А кто примет обязанности главноначальствующего? — поправил пенсне Иванцов.
— Генерал Маслов! — не задумываясь, ответил Перхуров. — Он пользуется огромным уважением у населения города, имеет за плечами богатый военный опыт.
Маслов сурово сдвинул брови и заносчиво заявил, словно вопрос о его назначении на высокую должность «главноначальствующего» уже решен:
— Я слагаю с себя всякую ответственность за судьбу города, если с фронта будет снято не только двести человек, но даже сто.
В эту минуту генерал представил себя новым князем Пожарским, которому суждено спасти Россию.
Все шло точно по плану Перхурова — двести человек ему были ни к чему. Но он потратил еще несколько минут, чтобы настоять на большем отряде. Сговорились с Масловым на полусотне вооруженных винтовками офицеров, трех пулеметах, сотне запасных трехлинеек с патронами и трехдневном запасе питания.
Однако стоило Перхурову заикнуться, что заместителем он берет Сурепова, как вновь испеченный «главноначальствующий» резко возразил:
— Начальник контрразведки должен выполнять свои обязанности здесь, в городе!
Перхуров пытался было переубедить его:
— Мне нужен толковый заместитель, мало ли что может случиться со мной при прорыве.
Но Маслов твердо стоял на своем:
— Предлагаю в качестве заместителя взять полковника Иванцова — это опытный и смелый офицер!
Иванцов, видимо, хотел возразить, но осекся, поймав на себе многозначительный, предостерегающий взгляд генерала.
Сурепов промолчал, вжал голову в плечи. Перхурову ничего не оставалось, как согласиться с этим предложением. Заканчивая совещание Военного совета, сказал:
— Итак, в ночь на семнадцатое июля наши офицерские отряды, вооруженные винтовками и пулеметами с разрывными пулями «дум-дум», завязывают бой в районе Романовской заставы. Мой отряд на пароходе минует мост. При удаче, в которой я не сомневаюсь, мы с отрядом Бусыгина действуем совместно и осуществляем прорыв Заволжского фронта, отбиваем мост через Волгу...
После совещания в кабинете задержался Сурепов. Брезгливо выпятив нижнюю губу и дождавшись, когда за дверью смолкли возбужденные голоса членов Военного совета, хмуро произнес:
— Полковник Иванцов в качестве заместителя, конечно, не подарок.
— Я ничего не мог поделать, — раздраженно сказал Перхуров. — Вы же сами видели, как обернулось дело.
— Помните — он близкий приятель генерала Маслова, два сапога пара: один скажет — другой поддакнет, даже если это будет глупость несусветная. Кажется, они и женаты на родственницах.
— Какое это имеет значение? — насторожился Перхуров.
Начальник контрразведки желчно пояснил:
— Иванцов из родственных и приятельских чувств попытается вернуться в город любой ценой, потому его Маслов и выдвинул. Вряд ли это входит в ваши планы.
— Я намерен сделать все возможное, чтобы прорвать блокаду города, — заявил «главноначальствующий». — Поэтому попрошу ваши намеки оставить при себе!
Тяжело поднявшись и подойдя к карте, Сурепов неожиданно попросил:
— Будьте добры, Александр Петрович, поточнее покажите, где остановился отряд Бусыгина. Возникло одно подозрение.
Перхуров с раздражением, небрежно показал точку на карте, где стояла усадьба на берегу Волги.
— Вы не ошибаетесь?
— Это место отметил сам Бусыгин, — недовольно произнес Перхуров. Поведение Сурепова, его вопросы выводили «главноначальствующего» из себя.
— Значит, все правильно, — платком вытер шею Сурепов, в него же высморкался и снова сел в кресло.
Перхуров брезгливо поморщился:
— Что правильно?
Начальник контрразведки ответил ему спокойно и даже лениво, вытянув ноги в грязных сапогах:
— Я получил сведения, что в ночь на десятое июля в этом месте красные наголову разбили какой-то офицерский отряд. Теперь ясно как божий день — это был отряд Бусыгина.
— Почему же вы не сказали об этом на Военном совете?! — В сердцах «главноначальствующий» бросил на стол карандаш.
— В мои обязанности не входит создавать панику. Достаточно, что об этом знаете вы, Александр Петрович.
— Но ведь операцию прорыва надо отменять!
— Зачем? — поднял брови Сурепов. — Пусть наши офицеры попытаются пробиться у Романовской заставы своими силами. А вдруг получится.
— Будут очень большие жертвы, — неуверенно выдавил Перхуров, усаживаясь за стол.
— Не вам объяснять, что без жертв нет войны. Кроме того, благодаря этой операции вам легче удается проскочить под мостом.
— А дальше куда?
У Сурепова, казалось, на каждый вопрос был продуманный ответ:
— Я бы посоветовал остановиться возле Волжского монастыря, где находится наш штаб тыла. Очень удобное место для развертывания партизанского движения — легко спрятаться в лесах. Возле монастыря отряд поручика Перова, с вами пятьдесят человек, среди монахов и крестьян наберете добровольцев. Это уже сила. Оружие и деньги на первое время у вас есть, а дальше видно будет.
Перхуров исподлобья глянул на Сурепова, процедил:
— А как же вы?
— Обо мне не беспокойтесь, уйду из города вовремя. Оставшиеся дни использую для подготовки агентуры, она нам еще пригодится. Кое-какие шаги в этом направлении я уже предпринял: распустил по домам часть офицеров контрразведки, снабдил их надежными документами, которые докажут непричастность к мятежу. Начальник интендантской службы после нашего ухода возглавит здесь всю агентуру, мужества и хитрости ему не занимать, когда-то негласно служил в жандармском управлении.
— Не слишком ли рискованно? — усомнился Перхуров. — Фёдор Михайлович — весьма заметная фигура.
— Завтра же он будет посажен в кутузку, якобы за несогласие сотрудничать с нами. Освободят его большевики, так что за дальнейшую судьбу Федора Михайловича я не беспокоюсь. Есть несколько надежных конспиративных квартир. Всякое может произойти, Александр Петрович, запомните на всякий случай три адреса...
Когда Перхуров заучил явки и пароль, начальник контрразведки спросил натянутым голосом:
— Штабс-капитан Бусыгин, как я понял, вырвался из Рыбинска. Он ничего не говорил о Савинкове, где он сейчас?
— Это ему неизвестно.
Начальник контрразведки недоверчиво поджал губы, но больше расспрашивать не стал.
Выпроводив его из кабинета, «главноначальствующий» облегченно перевел дух. Вызвав из соседней комнаты Бусыгина, рассказал ему о разгроме отряда. Штабс-капитан выслушал это известие невозмутимо:
— Моя главная задача — доставить вас в Казань.
Перхурову все больше нравился этот энергичный и находчивый офицер...
Измена
Пока офицеры на передовой тянули жребий, кому бежать из города вместе с Перхуровым, уже отобранный им отряд стаскивал на «Пчелку» оружие и патроны, с соседних пароходов сняли все спасательные пояса, забрали в госпитале львиную долю перевязочных средств и медикаментов.
Не обидели себя и продовольствием — целиком взяли неприкосновенный запас караульной роты. Даже поднявшись на пароход, Перхуров не выпускал из руки саквояж с миллионами. Как с ними поступить дальше, он еще не знал, в голову приходило всякое.
О разгроме отряда Бусыгина «главноначальствующий» сообщил Иванцову перед самым отплытием, сказал о своем решении причалить возле Волжского монастыря, доказывал, что изменение первоначального плана вынужденное, вызвано крайней необходимостью.
Разговор вышел злой, неприятный. Вряд ли Иванцов поверил Перхурову, но в городе не остался.
Развернувшись возле баржи смерти, «Пчелка» направилась вверх по Волге. Было раннее утро, над рекой повис плотный туман, крепко пахнущий дымом. Стоя на капитанском мостике, Перхуров перекрестился и мысленно проклял этот город.
Заметив на железнодорожном мосту силуэт
