Жан д'Айон - Заговор Важных
И он протянул Луи кошель с сотней золотых луидоров (две тысячи ливров). Гофреди немедленно отправился осматривать коней и оружие.
Дарами Энгиена пренебрегать не стоило, и наши друзья с удовольствием прибавили к захваченным в бою испанским коням еще трех лошадей и превосходное оружие. Дандело подобрал для них два трехствольных, с вытравленными на металле узорами, кремневых пистолета, испанскую шпагу с рукояткой, украшенной золотом и серебром, две коротких шпаги с чеканным эфесом и бриллиантом в гарде, парочку аркебуз с колесцовым замком и с накладками из слоновой кости, и еще несколько менее ценных вещиц. Продав это оружие в Париже, они выручат не менее трех тысяч ливров!
Наконец, в чемоданах, притороченных к седлам, они нашли великолепную одежду: камзолы, штаны, шляпы, перчатки и шелковые рубашки. Полная экипировка!
В тот же день Энгиен покинул Рокруа.
Он не подозревал, что через восемь лет вернется в этот город, но уже во главе испанской армии! И произойдет это во время Фронды принцев, в борьбе против Мазарини.
И он с легкостью снова возьмет эту крепость!
Но вернемся на несколько дней назад, в Париж, в те дни, когда наши друзья только собирались ехать в армию Энгиена.
У короля началась затяжная агония, но отправляться на тот свет он не спешил. Тем временем амбиции тех, кто связывал свое продвижение с его уходом из жизни, росли буквально не по дням, а по часам.
В редкие часы просветления Людовик XIII не забывал напомнить о своей воле. Так, например, он еще раз повторил всем, что госпожа де Шеврез ни под каким видом не должна возвращаться во Францию.
— Это сущий дьявол… — повторял он даже в бреду.
Бофор понемногу сумел стать необходимым королю, и теперь надменность его не знала пределов. Уверенный, что любим королевой, он надеялся вскоре стать ее любовником и, следовательно, будущим повелителем Франции. Он без смущения заявлял об этом всем и каждому, а все слушали его и толпами валили в лагерь Вандомов.
В воскресенье десятого мая состояние короля резко ухудшилось. Начался кашель, возобновились боли в желудке.
Двенадцатого мая он не смог принимать пищу, и весь вечер королева в слезах провела у его постели.
Посреди ночи герцог де Бофор уговорил Анну Австрийскую вернуться к себе в покои, а сам занял ее место. С этого часа молодой человек ночевал на коврике на полу. У ног своего короля.
Ловкий маневр или подлинная привязанность к дяде? Наверное, и то и другое. Герцог не покидал Людовика XIII и не соглашался, чтобы его даже на время подменял кто-нибудь из монахов.
Впрочем, когда ум короля начинал работать с прежней остротой, Людовик предпочитал видеть у своей постели монахов, нежели Франсуа де Бофора. Но кто считался с мнением умирающего? Так сын Вандома добился от короля — практически против воли его величества — помилования для своего отца, по-прежнему находившегося в изгнании. Затем последовали другие вымученные прощения, и все они были выгодны Вандомам — как, например, возвращение в Париж епископа Бовэ и бывшего канцлера Шатонефа.
После смерти короля правление переходило в руки маленького дофина. И очевидно, тот, кто станет опекуном дофина, станет править Францией во время регентства. Конде хотел видеть на этом месте Принца, брата короля. В сопровождении многочисленного вооруженного отряда оба, Конде и Принц, отправились в Сен-Жермен, где обосновалась королевская семья.
Но Бофор опередил их. Командуя полками французской и швейцарской гвардии, он живо расставил своих солдат вокруг замка, дав понять конкурентам, кто является хозяином положения. Королева забеспокоилась и в свою очередь вызвала полк собственной охраны.
Вокруг умирающего стремительно создавались и распадались союзы знатных семейств. Опасаясь, что власть во Франции перейдет к побочной ветви, Конде, Анна Австрийская и Гастон Орлеанский заключили секретный союз.
Но договариваться они не умели, ибо, боясь поступиться собственной выгодой, никто не хотел действовать в интересах другого. Слабовольный Гастон довольствовался должностью королевского наместника, а скряга Конде заботился прежде всего о деньгах, которые он мог получить в случае, если ситуация сложится в его пользу. Поэтому королева оставалась в одиночестве, несмотря на то, что Бофор клялся ей в любви и даже в верности.
Анна Австрийская понимала, что вскоре она может потерять власть, детей и, возможно, даже жизнь. И она сблизилась с Мазарини, единственным незаинтересованным лицом в этой ситуации. По крайней мере, на первый взгляд. Кардинал не преминул коварно заметить, что ежели бы уверения Бофора в пылкой любви были искренними, он бы не проводил каждый вечер у любовницы, могучей герцогини де Монбазон. Анна ничего не сказала, но приняла это к сведению.
Агония короля казалась бесконечной, и все нервничали.
Наконец, после очередного спазма исхудавший до состояния скелета Людовик XIII выплюнул клубок красных червей и умер 14 мая 1643 года. Вскрытие показало: огромные черви практически съели его изнутри.
Едва король скончался, Бофор, который, как мы уже говорили, спал возле его кровати, удалил всех придворных и остался наедине с Анной Австрийской. Гастон Орлеанский и Конде сочли его поведение оскорбительным, но не могли ничего сделать, ибо в замке под командой сына Вандома разместились пять сотен вооруженных дворян.
На следующий день после смерти короля молодой герцог де Бофор в сопровождении французских и швейцарских гвардейцев, а также мушкетеров доставил королеву вместе с детьми в Париж.
Глядя на королевский кортеж, возглавляемый Бофором, каждый должен был понять, кто теперь хозяин страны.
12
Конец мая 1643 года
Прибытие юного Людовика XIV в Париж вызвало великое народное ликование. Королева-мать чувствовала себя счастливой: наконец-то ее одарили французы! Но главное, торжествовал Франсуа де Бофор: ведь это он организовал сей парад и командовал им!
Парад? Нет, скорее спектакль, ибо въезд короля в Париж служил увертюрой к смене политической власти, и именно это хотел продемонстрировать парижанам Бофор. Ибо теперь он, герцог де Бофор, соблазнительный, молодой, ослепительный, станет руководить страной!
Старым, тертым Конде и Принцу отвели место в середине кортежа — как рядовым участникам торжества или, еще хуже, как обращенным в рабство вождям побежденных народов, которых в Древнем Риме водили за колесницей полководца-триумфатора. Оставшиеся не у дел принцы олицетворяли пережитки прошлого, утратившего право на существование. По забитым народом улицам кортеж двигался до Лувра несколько часов. Царствование нового короля начиналось в атмосфере всеобщего ликования. Людовику Богоданному было пять лет, а его брату герцогу Анжуйскому — два года. Парижане приветствовали их рукоплесканиями и на всем пути их следования с энтузиазмом кричали: «Да здравствует король! Да здравствует королева! Да здравствует Бофор!»
