Николай Харин - Снова три мушкетера
Нетвердой походкой возвращаясь в гостиницу в сопровождении одного из новых своих знакомых, который и вовсе едва держался на ногах, Жемблу тем не менее имел все основания гордиться своей персоной.
В самом деле — в течение дня бедняга сумел разговорить по меньшей мере дюжину отпетых городских бродяг, угощая их обильной выпивкой и не забывая при этом себя, — «чтобы не вызвать и тени подозрения». Наконец, когда любой менее стойкий человек непременно заснул бы, сраженный беспробудным сном, Жемблу напал на желанный след.
Один из бродяг, отчаянно страдавших от жажды, в порыве благодарности сообщил Жемблу, что знавал одного мрачноватого господина, который жил на окраине города вместе с красивой девушкой, имя которой было Камилла. Судя по всему, оборванец знал, о чем говорил, так как один из двух слуг, живших в доме упомянутого мрачноватого господина, был постоянным его собутыльником.
Однако господин с девушкой пробыли в Туре недолго и уехали в Клермон-Ферран по каким-то личным причинам.
«Отлично! Клермон — не Париж, и мой господин отыщет их без труда», сказал себе Жемблу.
После этого он, гордый сознанием выполненной задачи, отправился домой. Словоохотливый бродяга пошел его провожать, чтобы Жемблу не заблудился и не упал по пути.
Когда, благодаря совместным усилиям, они наконец добрались до гостиницы, городские часы на башне ратуши пробили десять раз.
— Как поздно! — удивился Жемблу.
Его спутник поспешил разделить это удивление.
— Часы, верно, сломались, — убежденно добавил Жемблу. — Сейчас не может быть так поздно.
— Наши часы не могут сломаться, говорю тебе, — отвечал его спутник, который всю дорогу до гостиницы не столько поддерживал своего нового товарища, сколько держался за него сам.
— Хозяин велел мне вернуться в девять. Выходит, я опоздал на целый час?!
— Выходит…
— Но это невозможно!
— Почему — невозможно?
— Да потому, что мы вышли из этой дыры, где, впрочем, вино было совсем неплохое… так вот, мы вышли оттуда ровно в половину восьмого.
— Я же не виноват, что ты тащился, как черепаха.
— А ты хотел, чтобы я шел быстрее, когда ты висишь на мне, как мешок.
— Как что?! — спросил бродяга, оскорбленный в своих лучших чувствах, а уважение к собственной персоне у многих, несомненно, является их лучшим чувством. — Повтори еще раз!
Жемблу задумался на минуту. Потом, решив, что выяснение отношений следует отложить, он молча развернулся и вошел в гостиницу.
— А-а, испугался, парижанин! — крикнул ему вдогонку недавний собутыльник. — Вот и проваливай.
Последовать за Жемблу он не решился, догадываясь, что из гостиницы его вытолкают взашей, поэтому он пошумел еще немного и побрел прочь, спотыкаясь на каждом шагу.
А Жемблу, узнав от хозяина заведения о том, что д'Артаньяна еще нет, поднялся к себе и со словами: «Я же говорил, что эти дрянные часы сломались — вот и хозяина нет еще, а уж он-то никогда…» — не раздеваясь, повалился на кровать и захрапел, не закончив своей мысли.
Мы не развернули бы перед читателем полной картины событий, происходивших той ночью в Туре, если бы умолчали об Арамисе.
Между тем, покуда д'Артаньян поневоле находился в плену воинственного Марса, называемого античными греками Аресом, а Жемблу служил Вакху, пока не упал в объятия Морфея, Арамис находился в плену самом приятном — в плену крылатого Купидона — бога любви, известного также под именами Эрота и Амура.
Герцогиня де Шеврез, оставив у входа в монастырь старика, служившего у нее привратником, а сейчас выполнявшего роль провожатого, прошла прямо к настоятельнице.
Шпионы дю Пейра также остались за воротами монастыря, издали наблюдая за стариком, который явно намерен был дожидаться свою госпожу.
Урсулинка, имевшая задание доносить о всех посещениях монастыря г-жой де Шеврез, убедилась в том, что интересующая ее особа уединилась с настоятельницей, после чего скрылась в своей келье, постаравшись никому не попадаться на глаза. Время от времени она выглядывала оттуда, но двери кельи настоятельницы оставались закрытыми и никто не нарушал тишины коридора своими шагами.
Однако средневековые монастыри скрывают в своих поседевших от времени толстых стенах много тайн. И не все эти тайны доступны молоденьким монашкам.
Не много времени успело пройти с того момента, как настоятельница пригласила герцогиню в свою келью, а из незаметной калитки в задней глухой стене монастыря выскользнула женская фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Она тотчас же скрылась между деревьями старого сада, прилегавшего к монастырю и принадлежавшего монахиням ордена Святой Урсулы.
Из тени деревьев навстречу женщине выступила другая фигура, также закутанная в плащ. Однако шпага, приподнимавшая край плаща и более высокий рост позволяли предположить, что это был мужчина. Он протянул даме руку, и они исчезли в темноте.
Получасом позже мэтр Дюпон, поджидавший поздних гостей, отворил двери двум закутанным в плащи людям. Незнакомцы поднялись наверх — в комнаты второго этажа, а достойный лавочник задвинул дубовую дверь тяжелым засовом и отправился спать.
Из всего вышесказанного следует, что д'Артаньяну в ту ночь повезло меньше всех.
Глава двадцать восьмая
Каким образом д'Артаньян разрешил свои проблемы
Мы сказали, что нашему гасконцу повезло меньше, чем Арамису, который, передав даме своего сердца послание иезуитов (точнее — испанского министра), посвятил оставшееся время делам сердечным.
Но все в этом мире имеет свою оборотную сторону, что и будет видно из дальнейшего.
Девушка нагрела воды, промыла и перевязала две легкие скользящие раны, полученные мушкетером.
Очутившись в доме, д'Артаньян получил возможность для передышки.
— Ты очень вовремя открыла дверь, Кэтти, — весело сказал он.
Гасконец и не думал унывать, хотя сердце его бешено билось в груди. К тому же он был уверен, что вооруженным головорезам нужен именно он собственной персоной.
Д'Артаньян не подозревал о том, что при первом же выпаде проткнул своей шпагой того единственного человека, кто знал Арамиса в лицо и, следовательно, мог разрешить недоразумение.
Несчастный Леруа мог, но не успел сделать это. Ему помешали излишнее рвение дю Пейра и его подчиненных, а также молниеносная реакция д'Артаньяна. Последние слова умирающего никем не были услышаны в пылу схватки.
Таким образом, сейчас уже некому было сообщить нападавшим, что человек, опасно ранивший двоих из них, а третьего — смертельно и успевший отступить обратно в дом, который он пытался покинуть, — не Арамис, разыскивающий г-жу де Шеврез и обвиняемый в заговоре против кардинала и Франции.
