Венгерская вода - Сергей Зацаринный
Во время одного из привалов я потихоньку зашел в лес, прихватив с собой для верности Баркука. Совсем недалеко, шагов на сотню. Действительно, заплутать здесь проще простого. Даже обратно мы вышли шагах в десяти от того места, где заходили. А шли ведь вроде точно назад. Самое главное – опасность здесь совсем не чувствуется. Травы цветут, птицы на ветках перекликаются. А Злат говорит, что это еще лесочки.
Если Омар заплутал где-то в страшных лесах, про которые рассказывал псарь, немудрено, что даже следов его не нашли. Когда я сказал об этом Злату, он согласно кивнул:
– Ну, если он по грибы пошел или по ягоды, то точно. Можно и не искать – без толку. Только внутренний голос мне подсказывает, будто он что-то другое искал.
Такая же манера говорить была у моего деда. Не поймешь, то ли шутит, то ли всерьез.
– Твой брат много языков знал? – вдруг поинтересовался доезжачий. – Кроме кипчакского и греческого. Какое-нибудь наречие франков разумел?
– Омар много дел имел с венецианцами. Поэтому их языком хорошо владел.
– Я это к чему спрашиваю. Там за лесами люди живут не как в степи или в Тане. Кипчакский знают только в городе, да и то не все. А по округе все больше по-своему разговаривают. Мордва, буртасы, русские, венгры. По-венгерски понимал?
– Нет. В наших краях и венгров не бывало. Из франков больше венецианцы.
– Вот я и думаю. Тяжко ему в Мохши приходилось. Приедем, сам поймешь. Знающих греческий там по пальцам пересчитать. Даже кипчакский многие не понимают. А уж коли по округе ездил, то там без провожатых делать нечего. Так что не один он был. Значит, должна остаться ниточка. Твой арап по-гречески разумеет?
За всю дорогу Симба не проронил ни слова и ни разу не открыл лицо. Но от старого охотника на людей, похоже, ничего нельзя было утаить. А его привычка задавать неожиданные вопросы всегда заставала врасплох. Впрочем, здесь скрывать было нечего:
– И по-гречески, и по-кипчакски.
– Да ты не думай, я сквозь платок не вижу. Касриэль написал.
Между тем мы въехали уже в местность довольно населенную. Со всех сторон дорогу теперь обступали пашни, то тут, то там встречались деревни. Дикое поле сменили пастбища со стадами коров и овец. Потом стали попадаться груженые телеги. Чувствовалось приближение города.
После того как меня разочаровала Тана – морские ворота в Великую Степь и царство Джанибека, – столь же сильно меня поразил Мохши. Я ожидал увидеть небольшой городишко, затерянный в лесах, предо мной же открылся огромный город. Он простирался вдоль реки едва ли не на половину фарсаха. Издалека проглядывали минареты, крыши каких-то больших зданий. Возможно, он просто казался больше, чем на самом деле, из-за того, что его не окружали крепостные стены, и трудно было усмотреть, где он кончается.
Тана была всего лишь торговым городом. А это была столица. Пусть бывшая, уже растерявшая державный блеск, но до сих пор величественная. Ореол прежней силы и славы еще не совсем померк над ее потускневшей красотой.
Доезжачий сразу направил коня к большому зданию, окруженному многочисленными постройками и огороженному невысокой кирпичной стеной.
– Загородный дворец, – пояснил он. – Здесь сейчас никто не живет. Вот мы и поселимся. В главном дворце теперь обитает эмир, не будем его стеснять. Благо хороших домов здесь с прежних времен много пустует. Однако содержат их в порядке. Судьба переменчива.
У ворот нас встречали всадники, уехавшие вперед загодя. Здесь все было уже готово. В отведенных нам покоях постелили войлоки и одеяла, со стороны летней кухни долетал запах жареного мяса. Смотритель дворца, невысокий крепкий мужчина в коричневом монгольском халате, поприветствовав Злата низким поклоном, объявил, что баня готова.
– Это и есть дворец Баялуни, – бросил мне на ходу доезжачий, отдавая повод конюху. – Сейчас помоемся в ее купальне.
Двор оказался широким и просторным. Видно, когда-то здесь бывало много гостей, оставлявших своих лошадей и слуг дожидаться хозяев. Над одной из крыш виднелась голубятня. Теперь она пустовала, хотя, судя по размерам, в ней некогда кипела очень бурная жизнь. У бани цвел разросшийся шиповник.
– Хозяйка всегда требовала себе воду с розовыми лепестками, – указал на кусты Злат, – за забором его полно. Не продерешься. Заодно и охрана. Колючки же.
Баня меня поразила. Это был настоящий хамам с подогретыми лежаками, застеленными льняными простынями. Посередине находился бассейн с горячей водой, но больше всего меня поразило убранство. Стены и потолки были облицованы ярко-синей плиткой, отражавшей свет. Они словно играли, переливаясь, лучами волшебного небесного огня. Такого я не встречал даже в Каире.
– Видал? – развел руками Злат. – Мастеров специально привозили из Самарканда. Денег не жалели. – Он вздохнул. – Многое повидали эти стены. Хозяйка их уже больше тридцати лет спит в мавзолее на другом конце города. Загодя себе построила.
Ночью, развалившись после сытного ужина на мягких пуховых подушках, я никак не мог предаться полностью неге и покою. Мысль о том, что в этой самой комнате когда-то вот так же нежилась на драгоценных коврах таинственная женщина, искавшая тайну вечной молодости, не давала уснуть. Сквозь прикрытое ставнями узенькое окошко веяло прохладой, приносившей аромат цветущего шиповника. В ночной тишине лениво перелаивались собаки, доносилась далекая перекличка сторожей.
Наступала пора коротких летних ночей, когда вечерний намаз у правоверных совсем сближался с утренним, и вместо трех страж темное время делилось на две.
Путь в неизведанную и пугающую Страну Мрака закончился для меня роскошным дворцом, подобным сказке, в котором жили таинственные тени прошлого. Загадочная царица, снова ставшая перед смертью молодой и красивой. Одно дело услышать эту историю в базарной харчевне от бродячего сказочника, совсем иное – от старого матерого охотничьего пса, всю жизнь выворачивавшего наизнанку человеческие судьбы. Такие люди никогда не примут в ночной темноте простую тряпку за таинственный призрак. Чародей им видится всего лишь ловким фокусником и шарлатаном, а предсказатель судьбы и заклинатель – прожженным мошенником, дурачащим доверчивых простаков.
Злат усматривает какую-то неясную связь между легендарной мазью императрицы Зои, помолодевшей татарской царицей и исчезновением моего брата. Но ведь Омар зачем-то интересовался этой мазью. Трудно представить более странное занятие для моего брата, который великолепно разбирался в сортах ладана, ценах на мускус и не хуже любого менялы знал, сколько безантов нужно отдать за магрибский динар, но искренне считал ученых напыщенными и непрактичными ослами.
Как выяснилось уже на следующий день, дела свои Омар вплоть до самого исчезновения
