Артур Дойл - Сэр Найджел Лоринг
– Слава Богу! – воскликнул Найджел, вставая с земли и озираясь. – Слава Богу, что все стоит на месте. Мне показалось, что рухнул замок.
– Ну и ревет! Такого рева я и у быка не слышал! – сказал Эйлвард, потирая ушибленные места. – Ее было бы слышно от Френшемского пруда до самого Гилдфордского замка. Больше я к ней не притронусь, сколько бы самой лучшей земли в Патнеме мне ни посулили.
– А если притронешься, тебе этой земли понадобится девять квадратных футов, – раздался позади них сердитый голос.
Это был Чандос. Он только что вышел из открытой двери угловой башни и стоял, сурово глядя на обоих. Однако, когда ему рассказали, что произошло, он улыбнулся.
– Беги скорее к начальнику пушкарей, лучник, и скажи ему, что случилось, не то вся крепость и город возьмутся за оружие. Не знаю еще, что скажет король об этой нежданной тревоге. А вы, Найджел, как вы-то могли вести себя так по-детски?
– Я не знал ее силы, досточтимый сэр.
– Клянусь, Найджел, мне кажется, никто из нас не знает ее силы. Еще придет день, когда все, чем мы восхищаемся, все великолепие и красота войны, потеряет свой блеск и уступит место такому вот оружию, что пробивает стальные доспехи, словно кожаную куртку. Я сидел тут как-то в доспехах на боевом коне, смотрел на покрытого копотью бомбардира и подумал, что я – последний из старого времени, а он – первый вестник нового; что придет день, когда он со своей машиной сметет и вас, и меня, и всех остальных со сцены, и войны будут вестись совсем иначе.
– Но ведь еще не сейчас, достойный сэр?
– Нет, еще не сейчас. У вас есть еще время завоевать себе шпоры, как делали ваши предки. Как вы, набрались силы?
– Я готов выполнить любой приказ, достойный лорд.
– Очень хорошо, потому что нас ждет дело – доброе дело, срочное дело, опасное и почетное. У вас засверкали глаза и зарделось лицо, Найджел. Когда я смотрю на вас, я заново переживаю свою молодость. Так вот, хотя здесь у нас с Францией перемирие, в Бретани, где дом Блуа и дом Монфоров все еще сражаются за герцогскую корону, мира нет. Пол-Бретани стоит за одного, пол – за другого. Французы поддерживают де Блуа, а мы – де Монфоров: эта война такая же, как те, в которых многие великие полководцы, вот как сэр Уолтер Мэнни, впервые завоевали себе имя. В последнее время удача обернулась против нас, и кровавые руки Роганов, беззубого Бомануара, Оливье-Мясника и других всей тяжестью навалились на плечи нашему народу. Последние новости оттуда ужасны, а у короля черно на душе, потому что в замке Ла Броиньер убили его друга и сотоварища Жиля де Сен-Поля. Он посылает туда подкрепление, а мы его возглавим. Как вам это нравится, Найджел?
– Досточтимый лорд, разве может быть что-нибудь лучше?
– Тогда собирайтесь; мы выступаем не позже, чем через неделю. Путь по суше прегражден французами, поэтому мы пойдем морем. Сегодня вечером король устраивает прощальный пир – и ваше место за моим стулом. Приходите ко мне в комнату и помогите одеться, а потом мы вместе пройдем в залу.
На Чандосе, одетом к королевскому пиршеству, сияли шелк и парча, мерцали бархат и меха; Найджел, который должен был прислужить ему за столом, тоже надел свой лучший шелковый камзол с пятью алыми розами. В огромной зале замка расставили столы: высокий для лордов, второй – для менее знатных рыцарей, и третий – для оруженосцев, которые тоже могли попировать, но только после того, как усядутся их господа.
Ведя в Тилфорде простую и уединенную жизнь, Найджел и представить себе не мог, что бывают такое великолепие и удивительная роскошь. Мрачные серые стены залы были сверху донизу увешаны бесценными аррасскими шпалерами с изображениями оленей, гончих и охотников, которые составляли как бы одну картину живой стремительной охоты. Над главным столом висели знамена, а под ними на стенах – ряды гербовых щитов самых знатных и благородных рыцарей, тех, что сидели за столом. Красное пламя светильников и факелов играло на эмблемах знаменитых полководцев Англии. На высоком кресле в самом центре сияли львы и лилии, и такие же августейшие знаки, только указывающие на младшую линию, отмечали место Принца; в обе стороны от них тянулись мерцающие ряды благородных эмблем, почитаемых в мирное время, наводящих ужас во время войны: чернь и золото Мэнни, зазубренный крест Суффолка, пурпурные пояса Стаффорда, фиолетовые с золотом – Одли, голубой лев на задних лапах дома Перси, серебряные ласточки Эрендела, красный олень Монтекьют, звезда де Веров, серебряные ромбы Расселов, пурпурный лев де Лейси и черные кресты Клинтона.
Дружелюбный оруженосец, стоявший рядом с Найджелом, шепотом называл ему имена прославленных воинов, сидевших ниже.
– Вы – молодой Лоринг из Тилфорда, оруженосец Чандоса? – спросил он. – Меня зовут Делвз, я из Додингтона, в Чешире. Я оруженосец сэра Джеймса Одли – вон того сутулого человека с загорелым лицом и короткой бородкой. – У него на гребне шлема голова сарацина.
– Я слышал, что он человек безмерного мужества, – ответил Найджел, с интересом разглядывая его.
– Конечно, юный Лоринг. Я думаю, он самый храбрый рыцарь Англии, да и во всем христианском мире. Никто другой не совершил таких доблестных подвигов.
Найджел с надеждой посмотрел на нового знакомца.
– Вы говорите, как и должно говорить о своем господине, – сказал он, – по той же причине, и вовсе не желая вас обидеть, мне следует сказать вам, что ни в благородном имени, ни в славе он не может сравниться с доблестным рыцарем, которому служу я. Если вы думаете иначе, мы можем поспорить об этом на любой манер и в любое время, какое вам удобно.
Делвз добродушно улыбнулся.
– Не надо так горячиться, – сказал он, – если бы вы говорили о ком-нибудь другом, исключая, пожалуй, сэра Уолтера Мэнни, я поймал бы вас на слове, и либо моему господину, либо вашему пришлось бы искать себе нового оруженосца. Но с Чандосом не сравнится ни один рыцарь, это сущая правда, и я никогда не обнажу меч, чтобы умалить его славу. Ох, у сэра Джеймса пустой кубок! Я должен этим заняться.
И он бросился прочь, держа в руке флягу с гасконским.
– Король получил нынче добрые вести, – продолжал он, вернувшись. – Я не видел его таким веселым с той самой ночи, когда мы сломили французов и он надел свое жемчужное ожерелье на шею Рибомона. Посмотрите, как он смеется! И Принц тоже. От этого смеха кое-кому придется несладко, или я очень ошибаюсь. Живо! У сэра Джона пустая тарелка.
Теперь настала очередь Найджела бежать со своего места; но всякий раз в перерыве он возвращался в уголок, откуда ему был виден весь зал и где он мог слушать старшего оруженосца. Делвз был невысокий, крепко сложенный человек, перешагнувший за средний возраст, с обветренным, испещренным многочисленными шрамами лицом и грубоватыми манерами, которые говорили о том, что в походной палатке ему куда лучше и привычнее, чем в зале. Но за десять лет службы он многому научился, и Найджел жадно ловил каждое его слово.
