Синтия Хэррод-Иглз - Черный жемчуг
Ральф сдержал свое обещание отвезти Мэри домой. Она была похоронена на кладбище в Тодс-Нов, возле небольшой церкви с черепичной крышей, где к самым стенам подступала лилово-коричневая болотная растительность. Могила Мэри находилась рядом с могилами Мэри Перси и Джона Морлэнда. Все считали, что похороны были устроены по всем правилам, включая процессию от дома к церкви. Впереди шли двадцать бедных женщин в траурных платьях и косынках, которыми снабдил их Ральф, затем слуги из трех домов в траурных перчатках и шарфах. Далее шествовали двое юношей, ведущих черных, покрытых попонами коней с высокими черными султанами на головах, за которыми шестеро мужчин, в числе которых были Криспиан и Фрэнсис, несли гроб, покрытый тканью с изображением гербов отца и мужа покойной. Покров с вышитым символом отца покойной – лежащим львом – несли шестеро дам, которых вели Кэти и Элизабет. Далее брели провожающие, возглавляемые Ральфом, Эдуардом, Сэмом Симондсом и Анной, облаченными в черные одежды, а за ними еще тридцать родственников, двадцать из которых были дети, друзья и крестьяне из ближайших деревень: На одежде последних не было траурного крепа.
Процессия подошла к церкви в сумерках, так что к тому времени, как кончилась заупокойная служба, уже стемнело. Родственники покойной вернулись в дом, освещенный так ярко, что его было видно из самого Рочестера. В доме продолжился поминальный ужин, состоящий из миндального печенья, пирожных, холодного мяса, белого вина, кларета и пунша. У ворот собрались бедняки со всего Редесдейла – в память о Мэри Моубрей им раздавали еду, вино и Мелкие деньги.
Не успела семья вернуться домой, как случилось еще одно несчастье. Однажды вечером Лия наблюдала, как дети молятся, готовясь лечь спать, когда внезапно почувствовала страшную усталость. Пэл предложила ей табурет и послала Беатрис к Клементу за настойкой, чтобы подкрепить Лию. Лия села на табурет, вздохнула и умерла. Только после ее смерти Ральф обнаружил то, что слуги знали уже давно: Мэри Моубрей только считалась хозяйкой дома, но все хозяйство Морлэндов лежало на плечах Лии. Она нянчила Мэри Эстер и ее детей, самого Ральфа и его потомство, а в последние годы одновременно выполняла обязанности воспитательницы, домоправительницы и старшей над горничными – обязанности, которые было не под силу выполнить одному человеку.
– Не знаю, сможем ли мы найти ей замену, – сказал Ральф как-то Кэти, вскоре после смерти Лии. – Каждый день слуги приходят ко мне с новыми вопросами, и я обнаруживаю, что еще одно решение в доме обычно принимала Лия. Что касается детей, я могу положиться на Пэл и Беатрис, однако ни одна из них не годится в воспитательницы, даже если я найду нового учителя... – Ламберт, которого после смерти Мэри ничто не удерживало в доме Морлэндов, уехал, к вящему тайному удовольствию Эдуарда.
– Ни один человек не сможет заменить ее, – уверенно заявила Элизабет. Лия часто бывала добра к ней, помня о сиротстве девочки.
– Конечно, если это будет один человек, – кивнула Кэти.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Ральф.
– Мне совершенно ясно, что постепенно у Лии становилось все больше обязанностей, и в большинстве случаев она не должна была выполнять их. А теперь, когда она умерла, мы должны поделить ее обязанности и поручить их нескольким людям. К примеру, она многое делала за Клемента. Оставшуюся часть обязанностей можно поделить между домоправительницей и гувернанткой.
– Как ясно ты все это себе представляешь! – восхитился Ральф. – Должно быть, ты долго размышляла над этим?
Кэти печально улыбнулась.
– О, да, – ответила она. – Достаточно долго, чтобы предложить свои услуги в качестве домоправительницы.
– Ты? – изумился Ральф.
– Здесь нет ничего удивительного – я долго прожила под крылышком Лии, чтобы многое перенять у нее. Я каждый день помогала ей, как привыкла помогать маме, пока она была жива. Не хвастаясь, могу сказать, что ни одна женщина в доме не знает, как лучше всего справиться с домашними делами.
– Конечно, я не сомневаюсь в твоих способностях, – поспешно заверил ее Ральф. – Но, дорогая моя Гусеница, неужели ты и в самом деле хочешь этого?
– Я некрасива, поэтому я лучше буду полезной, – заявила Кэти.
Ральф сочувственно взглянул на свою сестру-дурнушку.
– Ты можешь выйти замуж, Кэти, – тебе всего шестнадцать лет. Ты выйдешь замуж, и мне вновь придется подыскивать домоправительницу.
– Разве кто-нибудь захочет жениться на мне? – пожала плечами Кэти. – Даже если ты дашь мне хорошее приданое...
– Прости мою невнимательность, – стыдливо перебил Ральф. – Я должен был позаботиться о тебе. Я найду тебе мужа, сестренка, и самого хорошего. Я дам тебе такое приданое, что...
– Не надо, Ральф, – быстро перебила Кэти. – Я знаю, ты говоришь это от чистого сердца, но...
– До сих пор я не был достаточно внимателен к тебе, – проговорил Ральф.
– Я не хочу выходить замуж. – Даже если у меня будет приданое. Ральф, ты ведь хорошо знаешь, какой была моя мать, и как все люди вокруг ненавидели ее. Наш отец оставил тебя здесь, но ты избежал всеобщей неприязни, мама и дедушка вырастили тебя. А я... почему наш отец уехал отсюда?
– Теперь он совершенно изменился, – смущенно попытался оправдать отца Ральф.
– Это знаем только ты и я. Мы любим его, его уважают при дворе, но местные люди никогда не забудут, что он был пуританином, отдал замок Морлэндов на разорение «круглоголовым», И никогда не забудут, что я – его дочь. А моя мать – кем была для них она? Чужой, фанатичной отступницей. Я ее дитя. – Ральф открыл было рот, чтобы возразить, но девушка вновь перебила его: – Некоторые думают, что он не был обвенчан с ней по-настоящему, и, вероятно, они правы.
Наступило продолжительное молчание, наконец Ральф сказал:
– Гусеница, все не так плохо, как ты себе представляешь. Но... – продолжал он, видя, что сестра собирается возразить, – не будем больше говорить об этом. Ты будешь домоправительницей, если захочешь, а я буду относиться к тебе со всем уважением, как к хозяйке дома во всем, кроме имени. Но что же мы будем делать с воспитательницей?
Кэти улыбнулась и обернулась к Элизабет, тихо сидящей в углу с шитьем детской сорочки – она всегда устраивалась где-нибудь подальше, как будто не считала себя членом семьи.
– Элизабет любит детей, а они обожают ее; она из знатного рода, образованна и хорошо воспитана. Кому еще, как не ей, ты можешь доверить своих детей?
Элизабет подняла глаза, глядя на Ральфа, и сильно покраснела – ей не часто доводилось слышать комплименты. Неожиданно увидев родственницу в новом свете, Ральф подумал, что он не всегда был добр к ней, а между тем Элизабет была дочерью его тети Хетти, которую Ральф любил. Подумать только, Ральф позволял слугам пренебрегать Элизабет – ничего, теперь он сполна возместит ей все.
