Эдвард Уитмор - Синайский гобелен
Именно он частенько давал Стерну денег, которых тому всегда отчаянно не хватало; в общем, это был Сиви, тот самый Сиви, который дружил с Мод и помогал ей деньгами после смерти своего единокровного младшего брата Яни.
Вдобавок этот скандально известный, теперь уже семидесятилетний старик являлся некоронованной «королевой» сексуальных излишеств в Смирне; он ходил в оперу в просторных красных одеждах и огромной красной шляпе, унизанной розами, которые можно было снимать и бросать друзьям из ложи; на пальцах его сверкали кольца с рубинами, а в зубах он сжимал незажженную сигару. Благодаря репутации своего отца, одного из основателей современного греческого государства, своим собственным экстравагантным манерам, своему состоянию, а еще по той причине, что Смирна была самым многонациональным городом на Ближнем Востоке, он являлся чрезвычайно полезным агентом с многочисленными связями и знакомствами, особенно среди греческих общин по всему свету.
Он жил один, если не считать секретарши, молодой француженки, воспитанной в монастыре, но давным-давно совращенной чувственной атмосферой здешнего общества и того салона, который держал Сиви. Стерн должен был встретиться с ним, как обычно, в три часа утра, так как занятия Сиви втягивались допоздна. За десять минут до назначенного времени Стерн вышел из гостиницы и побродил вдоль гавани, чтобы проверить, нет ли за ним слежки. В три он быстро свернул па боковую улочку и, обогнув виллу, подошел к черному ходу. Он негромко постучал и увидел, как открылся глазок, затем услышал, как отодвигается засов. Секретарша аккуратно прикрыла за ним дверь.
Привет, Тереза.
Здравствуйте еще раз. У вас усталый вид.
Он улыбнулся. Неудивительно, старый греховодник никогда не назначает встречу в нормальное время. Как он?
Лежит. Десны.
А что с ними?
Говорит, болят, есть не может.
Ах, это; особенно не беспокойся, это бывает у него раз в три-четыре года. Начинает бояться, что у него выпадают зубы, не может показаться на людях без своей любимой сигары. Это продолжается у него одну-две недели. Скажи, пусть ему приготовят яйца всмятку.
Тереза засмеялась. Спасибо, доктор. Она постучала в дверь спальни, в ответ с той стороны раздался тихий удар. Стерн удивленно поднял брови.
Резиновый мячик, шепнула она, значит, войдите. Чтобы лишний раз рот не открывать. Ему кажется, что воздух, попадая в рот, ускоряет разрушение десен. Я еще зайду вас проводить.
Сиви сидел на кровати, попирая огромную гору алых атласных подушек. На нем была теплая пижама красного цвета, голова обвязана красной тряпкой с узлом под подбородком. Комната освещалась только камином, в котором потрескивали большие оливковые поленья. Стерн отодвинул портьеру и увидел, что все окна наглухо закрыты, чтобы в комнату не проникал весенний ночной воздух. Духота стояла страшная, и он снял куртку, прежде чем присесть на краешек постели. Он измерил у старика пульс, пока Сиви сопел над кастрюлькой с кипятком, стоявшей на ночном столике.
Итак, медицинское заключение?
Что удивительно, тело еще не успело остыть.
Не шути так. Я вполне могу отвалить хоть сейчас.
Как ты можешь тут дышать?
Вообще не могу, это одна из моих проблем. Перекрыт доступ кислорода к голове. Так говоришь, кто ты теперь?
Рабочий. Я разгружаю табак на пирсе перед твоей виллой.
Слева или справа?
Слева.
Отлично. Работай хорошенько, но смотри береги спину. Таская тяжести, ее можно повредить. Сейчас день или ночь?
День.
Я так и думал. Я просто чувствую, как это гадкое солнце крадется вдоль ставен, пытаясь проникнуть в дом. Говоришь, зима или лето?
Зима. Снег идет.
Странно, но я так и знал, меня все время знобит.
Знаешь, если выпадает челюсть, эта фланелевая повязка ничем не поможет.
Чушь, иллюзии всегда помогают.
А еще, знаешь? С годами ты начинаешь все больше походить на свою бабушку с отцовской стороны, там внизу на портрете.
Старик покачал головой.
Я бы особенно не возражал, это замечательное суждение. Она была очень набожная, достойная и трудолюбивая женщина, в точности как мать одного из героев войны за греческую независимость, который, между прочим, дружил с Байроном, ты, наверное, знаешь. Но вот чего ты не знаешь: когда я последний раз был на Мальте, ко мне нанялся в слуги не кто-нибудь, а сам внук байроновского венецианского гондольера, его сводника и катамита. Дед Тито командовал албанским полком в нашей войне, потом оказался на Мальте, обнищав после серии скандальных злоключений, связанных с его прежней деятельностью. Что, тебя не интересует захватывающая новость про мальтийского внука? Ну, тогда расскажи мне, что нового в мире. Я прикован к постели с той поры, как Махди[15] взял Хартум.
Тот фаллос, который ты повесил вместо молоточка на задней двери, — вот это новость. Он ужасен.
Сиви радостно засмеялся и вдохнул пар из кастрюльки.
Приятно на ощупь, правда? Да ведь нет смысла скрывать истинное положение вещей, да и вообще, надо как-то поддерживать сложившуюся репутацию. Мой отец обзавелся сыном в восемьдесят четыре года, и хоть это не моя стезя, мужественность у нас в крови.
Стерн вручил ему листок бумаги, и Сиви, нацепив пенсне, стал изучать цифры.
Ох, как портится мое зрение.
Ухудшается.
На этот раз Дамаск.
Да.
Когда?
К середине июня, если возможно.
Легко.
А еще я бы хотел в сентябре организовать тут встречу с одним человеком.
Я тебя совсем не виню, в сентябре тут чудесно. Кого ждет удовольствие посетить эти Места и познакомиться со мной?
Одного человека, который работает на меня в Палестине.
Прекрасно, гостям из Святой Земли я всегда особенно рад. Он из числа твоих арабских друзей или еврейских?
Ни с той стороны, ни с другой.
А, значит, из более отдаленных областей твоей многогранной личности. Может, друз?
Нет.
Армянин?
Нет.
Но, конечно, не грек, иначе я бы его знал.
Нет, не грек.
Араб-христианин?
Нет.
Не турок?
Нет.
Так, мы перебрали практически все неевропейские составляющие населения Смирны, значит, он, видимо, европеец.
В некотором роде. Ирландец.
Сиви пошарил рукой возле кровати и достал бутылку ракии и два стакана.
Доктор, я подумал, что вы, наверное, пропишете мне что-нибудь в этом роде, поэтому на всякий случай приготовил. Ты знаешь про успехи греческой армии в глубине материка?
Знаю.
И вот как раз в тот момент, когда дела пошли неплохо, появляешься ты и предлагаешь неверную ирландскую возможность? А на Китай у тебя в ближайшее время нет планов? Впрочем, это неважно, мне все равно не ехать в эти далекие страны. Я останусь здесь, на живописном берегу Эгейского моря, пока не вылечусь.